то, что я сейчас услышал — еще хуже. Прости меня, юный друг.

— Зачем он убил ее? — пытаясь вернуть самоконтроль, спросил я.

— Чтобы никто ему не мешал. Может быть, он ненавидел ее за то, что она жила здесь наверху как верховный правитель, которым должен быть он. В то время, как ему самому пришлось тысячелетиями рыться в недрах планеты. Рогдо жесток, жаден и труслив. Он убьет любого, кто может хоть как-то угрожать его господству. Но его слабость в том, что он боится показать свой страх, боится, что его назовут трусом. Возможно, это знание поможет тебе.

— Конечно, поможет, — я начал понемногу успокаиваться. — Мне сейчас поможет любая мелочь. А что можешь сказать про Бугостора?

— Бугостор помешался на генетике. В детстве ему доставалось, как и мне, но по причине его слабости как физической, так и духовной.

Давным-давно все люди рождались здоровыми и сильными. Со временем Создатели стали слабеть, люди тоже начали становиться слабее, жить меньше, появились болезни. Одним из первых «слабых» людей и был Бугостор, вернее, Аарникан — так его назвали родители. Когда вскрылась его относительно слабая чувствительность к фире и плохое здоровье, над ним начали смяться и подшучивать другие дети. Я тогда был молодым учителем зельеварения и кое-что замечал, но не придавал тому особого значения, как и все. А надо было, потому что юный Аарникан ужасно злился, лез в драки и злился еще больше, когда терпел поражение. Злоба и ненависть копились в его душе много лет. Когда вырос, он замкнулся и все свободное время уделял своим исследованиям. Над ним уже давно никто не шутил, но он злопамятен и ненавидел всех, кто хотя бы раз сказал ему обидное слово. Он не раз приходил ко мне за советом, и, надо сказать, я был поражен его успехами. Он очень детально изучил генетические процессы, механизмы и связи в клетках на микро и наноуровне. Ловко находил вещества, усиливающие и ослабляющие силу и прочность живых тканей самого разного происхождения. Через некоторое время он добился своего и создал эликсир, который навсегда превратил его в уродливого гиганта, которым он является до сих пор. У него высокая скорость регенерации и устойчивость к высоким и низким температурам, сила табуна лошадей и чувства, обостренные до предела. Чувствительность к фире он улучшить не смог, но магистром стал хорошим и даже смог выжить под землей в первые минуты катастрофы. Со временем он изучил генетические схемы большинства живых существ на планете и научился их скрещивать между собой как вздумается. У него даже есть специальные угодья для этих несчастных зверей. Он называет это место Чудесным Садом. Я бывал там, страшное место. Звери запуганы и угнетены, они больше не принадлежат к своим старым разновидностям.

— То есть они совсем не похожи на собратьев, он создал другие виды животных?

— И да, и нет. Они во многом как его слараки с пришитыми рогами да копытами в самых неподходящих местах. Некоторых коваров такие звери очень веселят, но я не смог продержаться всю экскурсию. Пришлось пропустить «самое интересное» — зверей с генами или частями тел людей. Одного я увидел — бервольфа. Так Бугостор называет людей с приращенной к ним головой волка или медведя. Понимаешь, тела у них человеческие, но мозги звериные — это очень мерзко, я не смог смотреть дальше и покинул Чудесные Сады. Другие рассказывали, что у него полчища зверей, скрещенных с рабами и хаорами. Надо сказать, что Бугостор самый большой потребитель рабов, у него их сотни, и мало кто живет дольше года. Такую власть Рогдо дает всем нам, но пользуются ею очень немногие. Бугостор всячески провоцирует нас заниматься такими же опытами, как и он сам. Некоторым становится интересно создать новый вид животного, скрестить лягушку и козу — ради смеха. Но, я точно знаю, что этот интерес быстро проходит после того, как получившееся животное начинает мучиться, страдать, выть не переставая. Нормальный человек не способен выносить подобное, начинает понимать, что так поступать нельзя, начинает ненавидеть Бугостора за то, что он заставил это пережить…

— Вот мерзавец! Как только у него хватает духу на такие вещи!?

— Я думаю, у него нет духа, или он в таком угнетенном состоянии, что уже не может так называться. — Вроде бы ответ Тагона был ясен и логичен, но что-то зацепило меня, только я не смог понять, что именно и не смог задать нужный вопрос. В результате установилась недолгая тишина. Тагон ждал продолжения разговора, но не дождался и решил продолжить рассказ:

— Чтобы быть точным, должен упомянуть, что больше всего рабов Бугостора погибает не от опытов, а на его рудниках.

— Рудниках? Что же он добывает?

— Как и все мы. Нам нужны камни для эффективного использования фиры, чтобы продлевать себе жизнь. Что-то идет на утварь, посуду, мебель. Кресла, которые ты видишь сделаны из дерева, а обработаны с помощью каменных и металлических орудий, сделанных из того, что нашлось в рудниках. Мы уже давно не тратим свои силы на создание всякого хлама. Для этого есть тысячи людей. Пускай у них это занимает намного больше времени, но зато мы можем больше заниматься любимыми делами.

— Вы научились делать камни, как Грогар?

— К сожалению, нет, мы используем природные камни. Они очень хрупки и недолговечны. По правде говоря, мы научились делать искусственные кристаллы на основе кварца, но они такого ужасного качества, что их использовать даже опасно. Хотя кое-кто пользуется. Но были случаи, когда они взрывались. Единственное, что мы поняли — правильная огранка камня позволяет лучше фокусировать его энергию, это все…

— Жаль, а то я мог бы украсть такой и стать намного сильнее, — пошутил я.

— Может быть. Только ты не смог бы сделать это незамеченным. Камни и кристаллы — самое ценное, что у нас есть, потому охраняются очень хорошо. Они питают нас и нашу технику.

— Какую еще технику?

— Мы создали средства передвижения на основе силы камней — Виманы. Комбинация из камней внутри позволяет виману лететь и довольно быстро, а запустить реакцию можно с помощью фиры или камня, вот такого. — Тагон достал из-за пазухи маленький, хорошо ограненный рубинчик на цепочке. — Он вставляется в специальное гнездо, и вимана начинает парить, а потом достаточно небольшого волевого усилия, чтобы управлять ею.

— Как интересно, я бы попробовал, — сказал я, но тут же понял, что начинаю забываться. Еще бы чуть-чуть, и я мог сказать не подумав то, чего знать не должен, а потому вызвать подозрение и недоверие. О