— Ну, — сказал вожак с неловкостью, — ты прости нас... Что жты совсем? Только по этой зверюке тебя и признали.

Мрак молчал, он слышал другие голоса и видел другие лица.Тот мир был настоящим, а этот был только тенью. И он тоже был тенью, которойдругие тени что-то говорили, спрашивали, что-то совали в руки, что-тонабрасывали на плечи.

Жаба поерзала, умащиваясь поудобнее. Даже на двух коленяхпомещалась едва-едва, балансировала, часто падала, но упрямо взбиралась налюбимое место.

— Мы слышали о твоей Хрюнде, — сказал вожак почтительно. —Ты того... ешь! У тебя был долгий путь.

Мрак жевал безучастно, в ушах звучал серебристый голосединственной в мире женщины. Он говорил ей мысленно убедительные слова,объяснял, доказывал, спорил, убеждал, краем глаза видел возникающие в полезрения чужие руки, что совали ему сыр и хлеб, но еще яснее видел ее нежныеруки, такие холодные и безучастные. И опять в том мире говорил ей и жадносмотрел в божественное лицо, а здесь двигались только полупрозрачные тени,бормотали, шелестели.

— Куда путь держишь на этот раз? — спросил вожак.

— Путь? — переспросил Мрак.

Он не знал, что куда-то движется вообще. Он все времянаходился в том мире, где говорил с нею и убеждал, где слышал запах ее волос ичистой нежной кожи, где видел лучистые глаза и гордую приподнятость скул.

— Ну да. Куда идешь сейчас?

— Иду, — согласился Мрак. — Да, иду.

Больше его ни о чем не спрашивали. Совали еду. накидывали наплечи шкуры, подавали ковшик с чистой родниковой водой.

Он шел через Степь, когда сзади загрохотали конские копыта.Послышался грозный окрик, над головой просвистела стрела. Он шел, не оглядывался,это все происходило в ненастоящем мире, слышал как заворчала жаба.

Затем обогнал рыжий конь, на нем пригнулась миниатюрнаяженщина. Развернув коня, загородила дорогу, в тонкой руке блестел узкий какпрут меч с загнутым лезвием. Жаба заворчала громче, выдвинулась вперед,закрывая собой Мрака. Теперь, когда вымахала с крупного кота, она выгляделастрашноватой.

Конь захрапел и пугливо подался назад. Всадница сказалаизменившимся голосом:

— Боги, да это же... это же великий влюбленный!

Она сорвала с пояса рог и звонко протрубила. Издалекадонесся ответный звук. Поляница протрубила еще, уже по-иному, выслушала:

— Добро... Сейчас сюда прибудут.

Мрак шел, словно ее и не было. Поляница поспешно убрала коняна обочину. Мрак прошел с полверсты, когда на этот раз за спиной раздалсягрохот уже дюжины копыт.

Лица этих теней вызывали какие-то смутные ощущения. Он непонял, почему одна вскрикнула:

— Боги, Мрак!.. Это я, Мара. Ты не узнаешь меня?

Потом сидел у костра, видел блестящие глаза. Некоторые лицаузнавал, только не помнил ни имен, ни где видел этих людей. Потом вместо кострапоявились стены шатра, запахи еды сменились на ароматы благовоний. Еще однаженщина трогала за руку, гладила по плечу. Он слышал сочувствующий голос:

— Ну как так можно?.. Мрак, что от тебя осталось?

И другой голос:

— Медея, он не слышит.

— Почему?

— Посмотри в его глаза. Он слышит другие голоса.

Сочувствие в глазах сменялось жалостью, а затем исостраданием. В глазах Мары появились слезы, налились озерами, прорвализапруду, побежали по щекам.

Звонкий голос царицы поляниц Медеи стал сдавленным, словногорло сжали злые пальцы:

— Я не могу это вынести!.. Такой человек... Неужто это можетсвести с ума?

Он слышал, отчасти понимал и хотел даже ответить, что онисами безумцы. Он счастлив в своем мире. Здесь нет страданий, нет боли, нетпотерь. Его сокровище постоянно со ним, он общается с нею, разговаривает,целует край ее одежды. Он не хочет возвращаться в жестокий мир реальности. И низа что не вернется.

Страж открыл перед ней дверь, и Светлана со страхомпереступила порог. Здесь всегда полумрак, хотя комната на вершине башни, воздухтяжелый как болото, будь окна открыты настежь или завешены твердым воздухом.

Волхв поклонился:

— Изволишь?

— Да, — ответила она коротко. — Снова.

В глубине помещения блестело широкое зеркало из темнойбронзы. Ковали его три года, а потом девять лет, как помнила Светлана,полировали и увлажняли настоями волшебных трав. С позапрошлого года Додонпристрастился было смотреться, но недавно увидел что-то гадкое, больше сюда неподнимался.

Волхв брызнул на зеркало отваром чаги со зри-травой.Блестящая поверхность покрылась темной водой, что шипела и быстро испарялась.Волхв повернул зеркало так, чтобы царевна могла наблюдать, встал сзади.

Еще отвар не испарился, но уже проступили хмурые скалы,отвесные стены красного гранита. Острые зубцы упирались в небо, разрывалиоблака в клочья. Далеко-далеко внизу по узкой дорожке брел крохотный человек.Похоже, его видели через глаза парящего орла. Светлана чувствовала по движениювоздуха за спиной как волхв пытается приблизить изображение, дышит с натугой,наконец орел снизился, человек стал крупнее.

Она слышала как за ее спиной охнула маленькая Кузя. Еесердитое сопение стало громче. Светлана старалась не оборачиваться, чтобы ненаткнуться на негодующие глаза маленькой сестренки. Ей хотелось обнять ее,прижать к груди и, ласково ероша пышные волосы на детской головке, сказать: чтоты понимаешь, мое доброе сердечко? Это очень непросто...

Теперь было видно что Мрак бредет, волоча ноги и загребаяпыль. Его плечи повисли, спина горбилась. Он сильно похудел, черты лицазаострились. Глаза неотрывно смотрели перед собой, а ноги иной разпромахивались, наступая на камень. Он терял равновесие, взмахивал руками. Водной была корявая клюка, с такими бродят нищие и старцы.

Светлана ощутила укол в сердце. По ее вине, хотя вины насамом деле нет, этот человек обрек себя на изгнание, дальние дороги и богизнают на какую жизнь!

Мрак был в нищенском рубище. Сапоги измочалились, подошвабыла подвязана тетивой. Волосы стали серыми от дорожной пыли и грязи. Даже наресницах повисла пыль, а лицо стало пестрым от разводов пота и грязи.

Он брел, почти ничего не видя перед собой. Иной раз задевалплечом отвесную стену слева, а Светлана каждый раз хваталась за сердце: справав двух шагах тропа обрывалась отвесной пропастью!

Хотела было прекратить подглядывать за человеком, которыйтак много для нее сделал, но впереди за поворотом открылась гора, вершинукоторой венчал хмурый дом-крепость. Он был в десятке верст, но Светлана,которая была от горы еще дальше, зябко передернула плечами. Есть дома, гдеживут, есть дома, в которых отбиваются от врагов, а этот вроде бы строили лишьзатем, чтобы пугать своим видом.