даже японские иероглифы – в многоуровневом сложном узоре вокруг посоха были собраны все примеры древней магической письменности, до которых Авалор сумел добраться. Завершала конструкцию расположенная «вторым слоем» цепочка зловеще выглядящих угловатых символов. Даэдрик. Один из древних рунических языков, известных в его родном мире, и часто использовавшийся для записи заклинаний и магических формул.

Для того, что он делал, не было заранее прописанной инструкции, но вкупе с возможностью буквально видеть магические потоки и плетения, данмер мог с немалой уверенностью предсказать, как должна подействовать его «самодеятельность». Разумеется, если он не ошибся в составлении столь сложной и запутанной рунической цепочки, потому что, если он всё же ошибся, то… Одним кабинетом и одним профессором в Хогвартсе станет меньше, а у Шеогората появится отличный повод для ехидного смеха.

- Что же… Что бы там ни говорил мастер Оливандер, в данном случае «маг выбирает палочку»!

Бросив внимательный взглад на запертую входную дверь и убедившись, что наложенные заранее заклинания, должные защитить помещение и укрыть происходящее от случайного наблюдателя со стороны, по-прежнему действуют, мужчина глубоко вздохнул и вытянул руки над посохом. В кабинете раздался странный и «ломаный» речитатив заклинания, вызвавшего бы у случайного свидетеля ощущение бессмысленной тарабарщины, а от рук мага вниз к Ваббаджеку потекли переливающиеся ручейки энергии, видимые даже невооружённым глазом. Магия, вызванная к жизни заклинанием, составленным на десятке языков одновременно, проходила через вязь символов, нанизывая их подобно бусинам на нить и с негромким стеклянным хрустом буквально вплавляя в деревянную поверхность.

Резные лица навершия дёрнулись, словно искажаясь в мучительной гримасе, а где-то глубоко внутри Авалор на мгновение услышал разочарованный и возмущённый возглас, сливающийся из одновременного одобрительного хмыка и негодования, впрочем, оборвавшегося ровно в тот миг, когда первая цепочка рун заняла своё место на артефакте, неярко мерцая голубоватым светом в полумраке кабинета.

Глаза Авалора чуть сузились, а сам он нахмурился, когда пространство вокруг дрогнуло от прокатившейся волны искажений, разошедшейся от посоха во все стороны. По помещению прокатился гулкий звук удара, казалось, заставляющий вибрировать сами кости, а стёкла в закрытом окне протестующе зазвенели. Это не было запланировано… Волны энергии, расходящиеся от посоха, с лёгкостью проходили все измысленные магом преграды, уносясь вдаль, далеко за пределы стен кабинета и даже школы. Но прерывать процесс уже было нельзя! Символ за символом, цепочка за цепочкой – каждый завершённый этап зачарования знаменовался волной искажений, расходящейся от Ваббаджека.

Наконец, когда последний символ, пылающая ярче остальных багровая руна даэдрического алфавита, заняла своё место, вся вязь на мгновение засияла одновременно и… погасла. От посоха, продолжавшего покачиваться в воздухе над столом, слышалось лёгкое потрескивания, как от тлеющей головешки, и распространялось еле заметное марево, какое обычно бывает над сильно нагретым предметом. Впрочем, «спецэффекты» под внимательным и настороженным взглядом данмера постепенно сходили на нет, и буквально через пять минут о том, что тут что-то вообще происходило, говорили только, еле заметные на тёмном фоне, глубоко «вырезанные» в древесине посоха символы.

Облегчённо выдохнув, мужчина встряхнул руками, сбрасывая напряжение, и, отойдя на пару шагов, осторожно вытянул руку в сторону своего, теперь-то уж точно, посоха. Лёгкое движение пальцев, и Ваббаджек влетает в подставленную ладонь, послушно ужимаясь сначала до размера трости, а затем – «обычной» волшебной палочки.

- Lumos! – на осветившемся самым простым заклинанием света лице Авалора расплылась довольная улыбка. – Nox! (*20.2)

Небольшой уютный дом где-то в Шотландии.

Это был небольшой двухэтажный «деревенский дом», утопающий в зелени. Зелень была буквально повсюду – густой сад, поражающий мягкой зелёной травой и раскидистыми деревьями, растущими, казалось, в полном беспорядке, но, несмотря на это явно имевшими постоянный уход, невысокий кустарник вдоль извилистых тропинок, многочисленные стебли вьющихся растений, казалось, поставивших себе цель превратить весь дом в ещё один большой куст. Дом располагался на отдалении от окружающих деревень, он даже мог показаться заброшенным, но это было не так – в нём, определённо жили, жили размеренной и счастливой жизнью вдали от суеты крупных городов и скоплений людей. А небольшая пристройка к основному зданию, выполненная в виде изящной круглой башенки, придавала строению дополнительную изюминку, сразу навевая мысли о старых шотландских замках.

На первом этаже неярко горел торшер, освещавший тёплым светом небольшую область вокруг массивного и весьма старого кресла, стоявшего неподалёку от уютно потрескивающего дровами камина, дарившего дополнительное тепло в прохладный осенний вечер. Сидевший в кресле мужчина поднёс к губам изящный хрустальный бокал, отпивая глоток густого рубинового напитка. Отставив бокал на небольшой столик, хозяин дома опустил глаза на лежавшую на коленях старинную книгу – массивный фолиант с обложкой из тонко выделанной кожи, оббитыми потемневшей от времени бронзой уголками и местами облетевшего, но всё ещё сохранившего следы былого величия золотого тиснения.

На первый взгляд могло показаться, что сидевший в кресле – обычный человек, средних лет мужчина, одетый в опрятный «домашний костюм», но стоило приглядеться чуть тщательнее, и с каждой секундой называть его так становилось всё труднее. Бледная кожа, чуть более раскосые, чем это бывает у людей, глаза, светившиеся в полумраке неярким изумрудным светом, изящные, почти женственные черты лица и… удлиненные, совершенно точно не человеческие, уши. Картину дополняли длинные холёные пальцы рук, словно бы не державшие ничего тяжелее пера или бокала, и идеальные, шелковистые и густые чёрные с зеленоватым отливом волосы.

Год… Почти год прошёл с того момента, как её не стало, как она ушла за Грань. «Устала от вечности» - так она сказала, а он остался, он всегда остаётся… Не отдавая себе отчёта, мужчина скользнул рукой за широкий ворот, вытягивая тонкую цепочку серебристого металла, обхватывая совершенно не вяжущуюся с его внешним видом подвеску. Это был неровный, словно отколотый от чего-то куда более крупного, кроваво-красный кристалл, заключённый в грубую металлическую оправу, явно сделанную наспех, просто, чтобы была возможность носить камень на шее.

Под тонкими пальцами по граням кристалла пробежали алые всполохи, словно внутри был заключён настоящий живой огонь, а на лице мужчины проступило выражение задумчивой тоски. Сколько их было за его жизнь… Каждая чем-то западала в сердце, но ещё никогда очередной уход не оставлял в памяти столь большую брешь. Неужели, его супруга была права, и на этот раз он заигрался? Если бы ещё была возможность вернуться домой… Пальцы в последний раз сжали подвеску, возвращая её обратно под рубашку, к сердцу.

- Ваши газеты, Господин, - с