Отзвуки древнего искусства гуляют по земле до сих пор — отмистиков-каббалистов до эзотериков-суфиев. Отголоски проникли и в христианскиетаинства — поедание тела Христова во время Святого Причастия, чины и небесныеиерархии святых, ангелов и демонов, чтение молитв нараспев, астрологическаяподоплека христианского календаря, священное облачение и обещание вечной жизни.По сей день от нечистой силы обороняются дымом кадильниц, звоном священныхколоколов или брызгами святой воды. У христиан до сих пор в ходу обрядыизгнания бесов — идущее из древности мастерство, которое требует умения нетолько изгонять, но и призывать демонов…

«Неужели и после этого они не догадываются о своемпрошлом?..»

Нагляднее всего мистические корни современной церкви видны всамом ее сердце — в Ватикане, в центре площади Святого Петра, где возвышаетсяогромный Египетский обелиск. Таинственный монолит, вырезанный из камня затринадцать столетий до того, как Христос сделал свой первый вдох, никак несоотносится ни с площадью, ни с современным христианством. И все же онустановлен именно там, в святая святых христианской церкви — каменный маяк, сигналящийв надежде, что его заметят; напоминание горстке мудрецов, которые еще незабыли, откуда все пошло. Церковь, родившаяся из чрева Мистерий древности,хранит свои таинства и символы.

«И превыше всего один».

Все алтари, всё облачение, все шпили церквей и соборов, всеобложки Библии украшает главный символ христианства — жертвенный сынчеловеческий. В христианстве, как ни в одной другой вере, понимаютпреобразующую силу принесения жертвы. Даже сейчас, в ознаменование главнойжертвы, на которую пошел Иисус, верующие имитируют слабое ее подобие — пост,обеты, приношения…

«Все эти воздаяния, разумеется, ничего не стоят… Без кровижертва не имеет смысла».

Силы тьмы давно привыкли к кровавым жертвам — и на кровиокрепли настолько, что силам добра едва удается сдерживать их напор. Вскоре онипоглотят Свет окончательно, и адепты тьмы восторжествуют над человечеством.

— Должен быть такой дом! Франклин-сквер, номервосемь, — настаивала Сато. — Посмотри еще раз!

Нола Кей села за стол и поправила телефонную гарнитуру.

— Мэм, я везде перепроверила. Нет такого адреса вокруге Колумбия.

— Я сейчас на крыше дома один по Франклин-сквер, —возражала Сато. — Значит, должен быть и восьмой.

«Директор Сато на крыше?»

— Секундочку. — Нола запустила новый поиск,раздумывая, докладывать ли насчет истории с хакером, но, судя по всему,директора Службы безопасности сейчас интересовал исключительно дом номервосемь. И потом, Нола еще сама не до конца все выяснила.

«Куда, кстати, этот компьютерщик запропастился?»

— Вот, — глядя на экран, подала голос Нола. —Все понятно. «Дом номер один» — это название здания, а не адрес. Адрес у него —Кей-стрит, 1301.

Новость поставила директора Сато в тупик.

— Нола, у меня нет времени на разъяснения, но пирамидауказывает адрес четко и недвусмысленно — Франклин-сквер, восемь.

Нола выпрямилась на стуле.

«Пирамида указывает адрес?»

— Надпись, — продолжала Сато, — гласит:«Тайна сокрыта внутри Ордена — восемь, Франклин-сквер».

У Нолы не укладывалось в голове.

— Орден — в смысле масонский или еще какого-нибудьбратства?

— Видимо, да, — подтвердила Сато.

После минутного раздумья, Нола снова застучала пальцами поклавиатуре.

— Мэм, возможно, с годами нумерация домов менялась.Если пирамида и в самом деле старинная, не исключено, что во времена ееизготовления здания были пронумерованы по-другому. Я сейчас забила в поиск безномера восемь, просто «орден», «Франклин-сквер», «Вашингтон, округ Колумбия» —может, хоть так выясни… — Нола осеклась на полуслове, увидев результатыпоиска.

— Что там у тебя? — раздался в наушникахтребовательный голос Сато.

Нола изумленными глазами рассматривала первую ссылку —красочное изображение пирамиды Хеопса на сайте, посвященном одному из зданий наФранклин-сквер — весьма необычному зданию.

«Даже, пожалуй, самому необычному во всем городе».

Однако в изумление Нолу повергли вовсе не причудливыеконтуры сооружения, а цель, с которой его строили. Согласно описанию на сайте,необычное здание возводилось как мистическое святилище, спроектированноепредставителями… для представителей… древнего тайного ордена.

Роберт Лэнгдон пришел в себя. Голова разламывалась от боли.

«Где я?»

Его окружала темнота. Пещерный мрак и могильная тишина.

Профессор лежал на спине, руки по швам. Попытался пошевелитьпальцами — к его великому облегчению, они двигались свободно, боли нечувствовалось.

«Что же произошло?»

Если не считать головную боль и кромешную тьму, можнорешить, что все в порядке.

Почти все.

Лэнгдон осознал, что пол под ним удивительно гладкий — какстекло. И что еще более странно, он чувствует эту поверхность кожей… плечами,спиной, ягодицами, бедрами, икрами.

«Я что, голый?»

В замешательстве он провел ладонями по бокам.

«Ничего себе! Где вся одежда?»

Туман в голове постепенно рассеивался, вспыхивали отдельныестрашные воспоминания: мертвый агент ЦРУ… татуированное чудовище… удар затылкомоб пол. Картинки замелькали быстрее. Лэнгдон вспомнил самую жуткую — связаннаяКэтрин Соломон с кляпом во рту.

«Боже мой!»

Лэнгдон резко сел, и тут же врезался лбом в нависающую надмакушкой низкую полку. От удара череп будто разорвало, и профессор чуть непотерял сознание. Превозмогая головокружение, он выставил руки вверх, ощупываяневидимое препятствие, и растерялся окончательно. Выходило, что он практическиупирается лбом в потолок.

«Что еще за…»

Лэнгдон расставил руки, собираясь перевернуться, — иопять наткнулся на стены.

Тут до него наконец дошло: никакая это не комната.

«Я в ящике!»

Осознав, что заперт в темном, похожем на гроб сундуке, Лэнгдонпринялся отчаянно стучать кулаком в крышку и звать на помощь. С каждой секундойстрах давил все сильнее и сильнее, пока не сделался невыносимым.

«Меня похоронили заживо».