– О да.

– Ты видела Унбраухбар? Самая дерьмовая дыра в мире, с грязными и кривыми улицами, пропахшими блевотиной и мочой?

– Да.

– Ты же знаешь, как каждый, кто живет южнее Флусранда, выглядит так, будто крыса заползла к нему в задницу и сдохла там, и каждый как будто только и ждет момента, чтобы самому упасть замертво?

– Да.

– Ты знаешь, что Готлос уже выглядит разоренным, хотя Зельбстхас еще и не начинал воевать? Ты знаешь, как тут всегда холодно и дерьмово, и земля – сплошная грязь, бабы – злые, пива нигде нет, только потатовка эта, ужасное говно?

– Угу, – ответила Опферламм.

– Зельбстхас – совершенно другой.

– О-о, – примерно дюжину ударов сердца Опферламм ехала молча. – Значит, в Зельбстхасе лучше?

– Везде лучше, чем в Готлосе, – ответил Вихтих. Обдумал вопрос, почесывая подбородок изуродованной левой рукой. – Разве что в Найдрихе. Но Найдриха больше нет.

День и так был пасмурный, но с каждым мигом становилось все темнее. Приятная прохлада, которую ощущал Вихтих, превратилась в пронизывающий холод быстрее, чем Бедект в свое время осушал кружку с пивом. Вихтих закутался в плащ поплотнее и указал на одно из редких деревьев, мимо которого они проезжали.

– Посмотри на это. Посмотри, как первыми перед напором осени уступают края листьев, так же робко, как розовеют щеки девственницы на грани оргазма.

– Эмм, – Опферламм заерзала в седле. – Но они же оранжевые.

– Оранжевые? – Вихтих вздохнул. – Быть мечником не означает рубить людей на куски, хотя это тоже часть веселья. Ты должна стать поэтом. Ты должна обращать внимание на окружающий мир, видеть его иначе, чем тупые простолюдины.

– Приятный оранжевый цвет.

– Чтобы побеждать в поединках, надо научиться располагать к себе людей. И как ты расположишь их к себе, если не умеешь чесать языком? – Вихтих с мрачным неудовольствием посмотрел на Опферламм, и она сгорбилась в седле, словно пытаясь спрятаться. – И, что еще более важно, как ты собираешься завлекать парней в свою постель?

Вихтих указал на зазубренный камень впереди.

– Вот. Расскажи мне о нем.

– Это камень?

– Опиши его красоту, – сказал Вихтих.

– Вот как ты это делаешь? – спросила Опферламм. – Тренируясь описывать вещи красивыми, учишься завоевывать благосклонность толпы?

– Нет, – солгал Вихтих. – А теперь сделай это.

Опферламм пробурчала что-то себе под нос и уставилась на камень.

– Он серый?

– Прекрати спрашивать. Рассказывай о нем.

– Он серый.

– О, как ты круто берешь! – воскликнул Вихтих полным сарказма голосом. – Серый! Да это ж мой любимый цвет! Попробуй как-то получше.

– Вот та часть торчит вверх, как вздыбленный…

– Не упоминай члены, если только не собираешься рассмешить людей.

– Это… – Опферламм наклонила голову, как будто взгляд под другим углом мог улучшить ситуацию. – Этот камень похож на толстую женщину, которая купается в грязи.

– Боги, ты ужасна в этом. Остановись, пока я не передумал обучать тебя.

Бедект мог выглядеть тупым, как бревно, но он, по крайней мере, понимал Вихтиха. Даже когда прикидывался, что нет.

– Я очень, очень хорошо владею мечом, – сказала Опферламм. – Это должно иметь значение…

– Это ничего не значит.

– Но ты ведь борешься за звание Величайшего Мечника…

Вихтих жестом заставил ее замолчать и соскользнул со спины Блёд. Кобыла удовлетворенно вздохнула, словно избавилась от самого тяжкого бремени в своей жизни.

– Заткнись, – сказал Вихтих лошади. Он махнул рукой, чтобы ученица тоже спешилась. – Я покажу тебе, насколько бесполезно мастерство во владении мечом.

– Мы будем тренироваться? Наконец-то! – Опферламм спешилась и обнажила меч.

Она повернулась к Вихтиху и приняла оборонительную позицию. Вихтих и не подумал достать меч. Она сказала:

– Хм… Ты собираешься…

– Нет, – ответил Вихтих и сделал приглашающий жест. – Давай. Заколи меня.

– Хм… Ладно, – она подошла ближе, опасаясь ловушки, которая явно поджидала ее где-то здесь.

– Еще одно, – сказал Вихтих.

Опферламм остановилась.

– Да?

Вихтих смотрел на нее плоскими серыми глазами, обрушив всю мощь гефаргайста на юный разум.

– Как только ты окажешься достаточно близко, я убью тебя.

– Как только я… что?

– Твое тело я оставлю прямо здесь, – Вихтих глянул на фермера, который отвлекся от избиения грязи ради того, чтобы понаблюдать за двумя мечниками. – Может быть, он тебя похоронит. – Вихтих пожал плечами. – А может, они тебя съедят. Они выглядят голодными.

Опферламм облизнулась.

– Не думаю…

– Давай, – Вихтих снова поманил ее.

Опферламм покачала головой и отступила на шаг.

– Я не хочу умереть здесь.

– Вот видишь, – с этими словами Вихтих отвесил затейливый поклон. – Я победил тебя, даже не обнажив меч. Что значило сейчас мое умение владеть им?

Опферламм кивнула с мрачным видом:

– Я поняла.

Лицо ее просветлело:

– Но иногда мечникам приходится сражаться на самом деле. Словами всех не победишь. И я действительно хороша в этом деле.

– Не двигайся.

Опферламм замерла и не двигалась, пока Вихтих разыскал на земле подходящую палку. После чего повернулся лицом к ученице, держа палку на манер меча.

– Нападай.

– И ты меня убьешь? – спросила Опферламм.

– Конечно, нет. В тот раз я солгал.

– Ога, – Опферламм шагнула вперед, держа меч наготове. И остановилась. – А сейчас ты солгал?

– Есть только один способ узнать.

Некоторое время она смотрела на него, а затем пожала плечами и двинулась вперед.

Раз десять подряд Вихтих выбил меч из ее рук, и каждый поединок заканчивался тем, что Опферламм валялась безоружная в грязи. Он остановился, когда, судя по ее виду, девушка готова была вот-вот потерять сознание от изнеможения.

– Выводы? – спросил он, выйдя из боевой стойки.

– Ты лучший мечник, чем я, – сказала Опферламм, поднимаясь на ноги и стряхивая грязь с одежды.

– Я не пользовался мечом.

– Но… – Опферламм растерянно моргнула.

Пока они тренировались, темные облака, раньше походившие просто на синяки в небе, задвигались, закружились и стали выглядеть как буря в отравленном болоте. У Вихтиха руки покрылись мурашками под резким ветром, холодным и сырым, который трепал его волосы. Он поворачивался так и эдак, убедившись, что ветер дует с единственной целью – бить именно по нему. Молния ослепила их, небеса разверзлись и с грохотом обрушили на них проливной ледяной дождь словно из самого ада.

– Поехали, – перекрикивая шум, обратился Вихтих к девушке.

Они поскакали к Готлосу, сгорбившись под пронизывающим ветром, Вихтих – впереди, Опферламм – следом. До Вихтиха доносились обрывки ее бормотания – на ходу девушка описывала все, что попадалось им на глаза, прилагая все усилия, чтобы описание получилось красивым.

«Брось это, малышка. Мы в Готлосе».

Вихтих глянул на свою забинтованную руку и позабыл о девушке. Раны на месте отрубленных пальцев покалывало от боли. Из-за повязки на остатке его левого уха он с той стороны практически