Амбедкара возможной. Благодаря положению своего отца Амбедкар смог учиться в хороших школах, в том числе в средней школе Эльфинстоуна, Колледже Эльфинстоуна при Бомбейском университете и в Лондонской школе экономики. Он часто говорил, что многим обязан годам, проведенным в Соединенных Штатах: там он получил степень юриста, степень магистра и докторскую степень в Колумбийском университете, где стал протеже Джона Дьюи[583]. Его взгляды в большой степени сформировались под влиянием Дьюи: вслед за своим учителем Амбедкар настаивал на том, что общество не может развиваться, продолжая тащить на себе балласт прошлого. И по другим вопросам Амбедкар оставался почитателем Америки, консультируясь с ведущими юристами (например, с Франкфуртером) в процессе работы над Конституцией Индии. Ему особенно нравилось подчеркивать, что Конституция США на своем примере показала возможность существования демократии, защищающей основные права от прихотей диктатуры большинства без грубого мажоритаризма. И в создании Конституции Индии он руководствовался этим достижением. В некотором смысле Амбедкар был очарован Америкой и смотрел на нее наивными глазами, поскольку отрицал, что обращение с афроамериканцами имело социальные черты стигматизации и разделения, присутствующие в индийской кастовой системе[584].

Однако на первых этапах получения образования Амбедкар столкнулся с клеймом неприкасаемости. В посмертно опубликованном автобиографическом фрагменте «Ожидание визы»[585] после описания крайне травматичного инцидента, который произошел с ним и его братьями и сестрами, когда они отправились на встречу с отцом и им на протяжении всего пути отказывали в жилье (несмотря на то что они были хорошо одетыми, хорошо воспитанными детьми из богатой семьи из среднего класса), он делает шаг назад и описывает свое обучение до этого времени:

До того, как это произошло, я знал, что я неприкасаемый и что неприкасаемые подвергаются определенным унижениям и дискриминации. Например, я знал, что в школе я не мог сидеть между своими одноклассниками, но в соответствии с моим рангом я должен был сидеть один в углу. Я знал, что в школе у меня должен быть отдельный кусок рогожки, на которой я должен сидеть на корточках в классе, и что уборщик не будет прикасаться к моей рогожке. Вечером я должен был забирать этот кусок ткани домой и приносить обратно на следующий день. Будучи в школе, я знал, что дети не из неприкасаемых каст могли подойти к крану с водой, открыть его и утолить жажду, когда им хотелось пить. Все, что им было необходимо, – разрешение учителя. Но в моем случае все было иначе. Я не мог прикасаться к крану, поэтому мог утолить свою жажду, только если прикасаемый человек открывал кран для меня. В моем случае разрешения учителя было недостаточно. В школе обязательно должен был присутствовать уборщик, поскольку он был единственным человеком, которого классный руководитель мог использовать для этой цели. Если уборщика не было поблизости, мне приходилось обходиться без воды. Ситуацию можно описать так: нет уборщика, нет воды[586].

Амбедкар рассказывает эту историю, чтобы передать железную хватку касты: даже самые привилегированные не могут избежать клейма позора. Амбедкару удалось преодолеть это постыдное состояние, добившись выдающегося положения. Но он никогда не позволял людям забывать повседневную реальность касты, и его политические речи всегда были наполнены подобными примерами социальной реальности[587]. Например, в середине программного заявления о Конституции Амбедкар полностью цитирует петицию неприкасаемой группы в Пенджабе с целью развеять любое впечатление о том, что злоупотребления остались в прошлом. В ключевом разделе петиции говорится:

Они даже не позволяют нашему скоту пить воду в местном водоеме и мешают дворникам убирать улицы, где мы живем, так что там лежат кучи пыли и грязи, которые могут стать причиной болезней, если о них не позаботиться. Мы вынуждены вести постыдную жизнь, и они всегда готовы избить нас и унизить нашу честь, ведя себя непристойно по отношению к нашим женам, сестрам и дочерям. Мы переживаем множество худших неприятностей. Наших детей жестоко и безнаказанно избивали по дороге в школу[588].

Амбедкар был юристом и автором Конституции. В основном он отстаивал юридические способы борьбы со стыдом и стигматизацией и подчеркивал важность агрессивного правового вмешательства в пагубные аспекты индуистской религии. Во многом благодаря ему практика неприкасаемости (исторически центральный аспект индуизма) объявлена вне закона в разделе Конституции об основных правах, хотя Ганди и Неру поддерживали его в этом отношении. Но он смело настаивал на решительных мерах позитивной дискриминации для зарегистрированных каст, включая квоты на государственную и гражданскую службу, а также на места в законодательном органе. Амбедкар очень внимательно писал Конституцию, чтобы не оставалось сомнений в конституционности такой позитивной дискриминации – дальновидно предвосхищая дебаты вокруг Конституции США.

Однако несмотря на то что Амбедкар наделял закон такой агрессивной ролью, он никоим образом не оставался равнодушным к нашему вопросу о формировании публичных эмоций. Он был бы крайне недальновиден, если бы считал закон самодостаточным. Люди могут получить работу или место в учебном заведении благодаря решительным мерам позитивной дискриминации, и само их присутствие служит сигналом включенности и достоинства для тех, кто продолжает сталкиваться с исключением. Но если большинство не перестанет враждебно относиться к ним после того, как они получат эти места, и будет полно решимости продолжать сыпать соль на раны унижения, и если правительство больше не окажет им никакой поддержки – они вряд ли полностью раскроют свой потенциал, а отсутствие успеха лишь усилит враждебные стереотипы. Государственные служащие не могут во всех нюансах контролироваться законом. «Большая часть страданий и притеснений населения, принадлежащего к зарегистрированным кастам, происходит из-за того, что свобода действий, предоставленная государственным служащим, почти во всех случаях осуществляется против интересов зарегистрированных каст и с целью их подавления»[589] – так и будет продолжаться, как отметил Амбедкар, до тех пор, пока не изменятся социальные установки. Он идет еще дальше: «Само собой разумеется, что именно мнение чиновника в значительной степени отвечает за определение направления, в котором будут развиваться государственные дела»[590].

Какие меры может предпринять доброжелательное правительство, чтобы повлиять на такие мнения? В длинный меморандум 1942 года «Жалобы зарегистрированных каст»[591] Амбедкар включает интереснейший раздел под названием «Пренебрежение в вопросе публичности»[592]. В качестве отправной точки он берет официальный отчет «Динамика общественного мнения в Индии в период с 1935 по 1940 гг.», подготовленный Бюро общественной информации. Амбедкар отмечает, что этот 940-страничный отчет претендует на всесторонность и исчерпывающую полноту, и все же «самая раздражающая его часть – полное пренебрежение словами и поступкам зарегистрированных каст». Внесем ясность: зарегистрированные касты сегодня составляют 15 % всего населения Индии, и если мы добавим зарегистрированные племена, то цифра возрастет почти до 25 % процентов. Во времена Амбедкара точные данные были недоступны из-за распространенной индуистской привычки лгать о цифрах – привычка, которую он резко критикует[593]. Так что все эти люди – не малозначительное меньшинство. И все же их тревоги и мнения рассматриваются всего на трех страницах, а изложенные на этих страницах материалы носят «незначительный характер» и опускают основные социальные движения, например движение за религиозное обращение. (Амбедкар отмечает, что ведущему христианскому колледжу удалось заполнить отчет объемом в 507 страниц мнениями и делами зарегистрированных каст за тот же период.) В официальном отчете полностью игнорируются интеллектуалы из зарегистрированных каст – их мнения не цитируются, а имена даже не упоминаются (в том числе не упоминается и сам Амбедкар). Это пренебрежение, утверждает он, влияет на мнение чиновников, создавая впечатление того, что «правительство Индии рассматривает зарегистрированные касты как незначительную силу, о которой не стоит беспокоиться». Мы можем видеть, как подобные вещи усиливают стигматизацию, внушая мысль, что эти люди не вполне люди. Правительство, нравится нам это или нет – заключает Амбедкар, – является рекламным агентом, а потому оно должно разумно пользоваться средствами огласки, признавая достижения ранее презираемых групп.

Простое наблюдение Амбедкара имеет широкие возможности применения. Правительственные средства огласки принимают разные формы: отчеты, подобные тому, который он