Начинает слегка давить на лоб, будто кто-то невидимый касается пальцем между бровей. И я начинаю выкладывать карты.

Центральная — ложатся сразу две — Трансформация и Действие, 13-й и 7-й аркан.

По виску императора стекает капелька пота, пробегает по подбородку и падает на сукно стола. Иссиня-чёрная ткань «съедает» её мгновенно. Это тоже знак.

И две карты-спутницы — Путь, 18-й аркан и Маг, 1-й аркан. То, что нужно.

Я удовлетворён.

— Начать войну сейчас — правильное решение, император. Карты пророчат победу. Вы победите восточных отселенцев и сделаете Западный Кандар всемогущим. Я вижу великое объединение земель.

Карл смотрит на меня внимательно, испытующе:

— Твои предсказания всегда сбывались. Многие годы ты служил мне и давал верный совет в трудную минуту.

Я молча киваю. Поток, не найдя выхода, недовольно мечется в голове, колючей дрожью пробегает по телу. Но с каждой секундой он становится слабее, надо просто перетерпеть.

— Возможно, ты прав, переговоры с Далией так затянулись, что я сомневаюсь в надёжности этих союзников, — он нахмурился, обдумывая. — Благодарю тебя, Эдхард.

На стол ложится мешочек с золотыми. Символическая плата для того, кто полностью находится на содержании империи, но теперь золото пригодится. Грядет война.

— Во благо империи, — отзываюсь я.

Карл выходит, а я собираю карты с потёртого сукна. Сколько оно вытерпело, это сукно. Слёзы, удары, тысячи прикосновений. Теперь ещё и ложь предсказателя. И это тоже вытерпело. Но больше ему не придётся страдать. Я видел огонь, пожирающий всё: стол, мою колоду карт, дворец, город. Война. Карл проиграет.

Лана проскальзывает в Обитель Предсказаний легкой тенью. Золотые волосы волнами спадают на обнажённые плечи. Корсет утягивает и без того тонкую талию.

Любовница, соратница, ученица она садится прямо на стол передо мной. Тонкие пальцы тянутся к колоде в моих руках. Я не препятствую, позволяю.

На сукно падают три карты.

— Трансформация, Путь, Любовники. У тебя получилось? Бедный-бедный Карл.

Она не расстроена, просто заигрывает.

— Я выбрал сохранить в этом мире те крупицы магии, что ещё остались. Восточники обладают знаниями. В этот раз я играю не для себя и не для Карла, а для таких, как мы.

— Прощальный подарок этому миру?

— Можно и так сказать, — я собираю карты и касаюсь бархатной кожи на тонкой руке Ланы. — Но мы уйдём не сейчас. Сначала поможем восточникам, а они — нам. Ведь переход будет трудным.

— Мир без магии… — задумчиво произносит Лана. — Даже страшно такое представить, а тебе?

— Я сделаю всё, чтобы она не угасла…

Образ Ланы вдруг размазался, стал отдаляться, и в уши настойчиво влился звук будильника.

Я открыл глаза лёжа на кровати. Несколько минут вспоминал себя.

Надо же, прямо в реал из Акаши. Интересно, что у них там за замут? Я обманул короля и затеял войну? Но, кажется, за правое дело. Ну и воплощения у меня! Одно лучше другого. И всё какие-то придворные: вспомнить алхимика, жреца. Или неорганы подборку просто сделали? Может, хорошо, что проснулся, а то увидел бы какую-нибудь хрень вроде сожженного города, убитого короля. Или, того хуже, погибающую Лану. Кто знает, чем там кончилась та война?

Я встал и раздвинул плотные шторы, впуская в комнату свет нового дня. Хорошо, что мы не помним своих воплощений, в каждом из них найдётся куча поводов для сожаления, а то и отчаяния. А конец? Смерть разве может быть приятной? Даже дряхлая старость в окружении внуков так себе вариант. А если уж был убит, как-нибудь мерзко отравлен, казнён, например, за измену королю — так вообще шляпа. Я взглянул на серую полоску неба над горизонтом, тянущиеся вверх многоэтажки и стал собираться. Времени на философствования не оставалось.

В метро я снова пялился на людей, стоявших на эскалаторе, и снова вокруг них начинало проявляться свечение. В вагоне достал телефон и набил в поисковике «карты Таро». Но картинки так и остались просто картинками, в голове не обнаружилось никаких новых знаний по их значениям и раскладам. Толку от воплощения придворного предсказателя оказалось мало. А я-то надеялся, что смогу увидеть, как работает мандала, может, как-то контролировать процесс. А умел ли этот интриган выкладывать мандалы? Большой вопрос.

На работу несколько раз звонила Катька, то уточнить, где мы встречаемся, то во сколько, то присылала фото платьев с просьбой помочь с выбором. Я показал фото отцу.

— Ох, а что она с волосами сделала? — ужаснулся он.

— Не нравится? — я пожал плечами. — Мне тоже не нравится.

— Совсем не её тип, — пробормотал отец. — Ну тогда вот это, оно тоже светлое.

Он выбрал фото, а я отослал его Катьке.

— Ты сам-то чего выбрал? — спросил отец.

— Да один из рабочих костюмов надену, и ладно, — ответил я. — Они же дорогие и чёрные. Что ещё надо?

— И правильно, — отец чуть улыбнулся. — Мужчину красят дела, а не тряпки. Оставим это женщинам.

Он, наверное, хотел продолжить, что-то ввернуть про Светочку, но вздохнул и осёкся, закончив фразу. Мы перешли на обсуждение рабочих моментов.

В эту ночь я решил, что вряд ли набрал энергии на ещё один визит в Акаши, и «заказал» внутреннее сновидение. Тем более что после автошколы пришёл поздно и завалился спать заполночь.

Но в этот раз тоже словил кошмар. Я сидел за столом, тем самым, из сна про предсказателя, и раскладывал мандалу. Колода наполняла руку невероятной тяжестью, вытаскивать карты оттуда приходилось словно из липкого киселя. Это давалось большим трудом, но я всё равно вытягивал одну за одной. И каждая карта, ложась на стол, рушила что-то в реальном мире. Вот сукна касается башня, 16-й аркан, — и складываются словно карточные домики многоэтажные небоскрёбы. Восьмёрка мечей — и какая-то женщина мечется, бежит по лабиринту выстроенных мною вероятностей. Туз чаш — и вода поднимается, затапливает город. Я видел мир, наложенный на узор мандалы, и видел, как его разобранные фрагменты тасуются между собой. Но я плохо играл в творца. Вероятности не складывались, поезда сталкивались между собой, рушились города, люди безуспешно пытались выбраться из построенных мной лабиринтов. Я в сердцах закричал и смёл карты со стола. Задел канделябр и он, упав на зелёное сукно, мгновенно поджег его. Пламя было таким высоким и таким ярким, что я сразу понял: это конец. Убежать не успею, сгорит всё, и дворец, и карты, и я.

— Это расплата за то, что ты сжёг мою страну в огне войны! — из пламени вышел Карл и швырнул мне в лицо пригоршню монет. Они были раскалёнными, горячие брызги металла впились в кожу, обжигая болью.

Я закричал и проснулся.

Твою ж мать!

Над ухом настойчиво трезвонил будильник. Я заткнул его и кинул телефон на кровать. Потом передумал, схватил и набрал Лее.