Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слышь, горожанин! – нагнал его насмешливый оклик. – Куда ходишь средь бела дня? Никак на огняночку по лесам подружку ищешь?
Слова перекрыл развесёлый гогот. Яр нехотя обернулся. У колодца собрались его сверстники, подуставшие после страды, но разгорячённые предстоящим весельем. Были среди них и молодые охотники – против остальных рослые и широкоплечие, в чистых рубашках, расшитых вепрями и оленями. Крикун был как раз из них.
– Искал, да не нашёл, – бросил Яр. – Все окрестные русалки по тебе слёзы льют.
Снова засмеялись, но недружно, вразнобой. Сбившиеся в пёструю стайку девушки поглядывали то на пришлого, то на своего забияку; все знакомые, но… не те. И легко от этого, и досадно. Что ж, тогда и задерживаться незачем.
– Вестимо, льют, – вмешался другой охотник. Ростом он на голову превосходил Яра; звали же его, будто в насмешку, Малом. – По ком им ещё плакать – по чернявым вымескам, что ли?
Ладони сами собой сжались в кулаки. Да смекал бы этот бугай, с кем говорит! В былые времена все боялись взгляд косой ненароком на волхва бросить, будь он хоть степняк, хоть поморянин, а теперь знай себе смеются… Если так спустить, житья ему тут не станет.
– Отчего б и нет, – зло выплюнул Яр. Его слушали; всем любопытно было, до чего дело дойдёт. – А знаешь, кем что русалки, что девки брезгуют? Баловнями медвежьими.
Мал помрачнел лицом. Было на что обидеться: так прозывали невезучих звероловов, которым умения насилу хватало самим из лесу выбраться подобру-поздорову. Суеверным охотникам одни только слова уже казались проклятием, а ведь Яр и впрямь мог отнять у недруга удачу…
– Ври, да не завирайся, горожанин, – Мал шагнул ему навстречу, отирая ладонью костяшки пальцев. Предупреждал: возьми, мол, слова назад – миром разойдёмся.
Не на того напал.
– Когда б я соврал, ты б так не злился, – нахально заявил Яр и тут же прянул в сторону, раньше, чем Мал замахнулся.
Вспыхнул в крови азарт. Здоровяк-охотник запросто вытряс бы из Яра душу – если б сумел поймать. Тяжёлая лапища только зря свистнула мимо виска под разноголосый гомон. Всем пришлась по душе нечаянная потеха. Яру тоже нравилось: за всю здешнюю нелюбовь он всласть отыгрывался на разъярённом противнике. Глядишь, теперь и смотреть станут по-другому. И парни, и девки…
– Ты бы поберёгся – а ну как рогатину потом не поднимешь?
Мал негодующе взревел. Одобрительные окрики, чужое тяжёлое дыхание, частое биение в висках – всё слилось в один сплошной гул, будто рядом снова выл разбуженный нежитью свирепый ветер. Дважды или трижды Маловы удары попадали в цель; Яр едва заметил. До каких пор тут принято драться: довольно повалить противника в пыль или нужно пролить кровь? Яр, пожалуй, сумел бы и то, и другое…
– А ну!
Тепловатая, пахнущая железом вода обрушилась им на головы, насквозь вымочила одежду, превратила пыль под ногами в скользкую грязь. Мал с размаху сел наземь; Яр удержался на ногах, только назад шагнул, чтобы не потерять равновесие. Мерзкие, похожие на пот струйки сбегали по лицу, по волосам, по коже под рубашкой. Деревенские хохотали и улюлюкали. Мужик, окативший драчунов колодезной водой, угрожающе покачивал пустой бадьёй.
– Ужо я вам задам! Ишь, взяли обычай… Ежли делать неча, так и брысь в поле! – громыхал он, грозя кулаком почему-то Яру.
Мал меж тем поднялся на ноги, утёр кровь с жиденьких усов, огляделся вокруг и вдруг растянул губы в широкой улыбке. Правды в ней было ещё меньше, чем приязни.
– А горазд ты махаться, горожанин! – фальшиво воскликнул охотник под недружный хохот приятелей. – Ну, мы не квиты ещё! Как дядьки Борова не будет, так дело докончим!
– Обязательно, – сумрачно пообещал Яр.
Он жалел уже, что полез в драку. Ну что ему этот пустоголовый телёнок? Если чесались кулаки, так надо было храмовому рыло чистить – тому хоть есть за что… А теперь постоянно держать ухо востро, ждать, когда Малу взбредёт в голову свести счёты. Яр сердито смахнул со скулы розоватую от крови водицу. Кожа саднила – несильно, пока ещё не схлынул задор.
Яр отвернулся от шумной гурьбы и в одиночестве пошёл к околице. Деревенские на него оглядывались – кто насмешливо, кто с интересом. Хорош у него, должно, видок… И злиться-то не на кого, кроме себя самого. Что ж так? С нежитью ладить выходит лучше, чем с людьми. А прежде было по-другому: сколько б ни костерили его взрослые, среди сверстников Пройда всегда был свой. Что потерял он в погоне за сокровенным знанием – или, может, что недоброго приобрёл?
Откуда-то из-за плетёных заборов донеслись горькие всхлипывания. Яр невольно замедлил шаг. Этот девичий голосок он чаял услышать там, у колодца, и отнюдь не рыдающим… Зайти, что ли, на двор, наплевав на приличия? Он уже шагнул было к чужому плетню, когда различил и другие голоса.
– Ну что ж ты, Зорица! – наперебой частили утешальщицы. – Будет тебе! Да сжалится она! Все вместе у огней плясать станем!
– Не сжалится, – отвечала, задыхаясь, Зорица. – То она нарочно… Чтоб Ладушке не мешала… Чтоб к огням не ходила…
