Таким образом программа ERLAAS внесла существенный вклад в борьбу с бедностью и безработицей – главными социальными проблемами, из-за которых сардинцы были так уязвимы для малярии. В общей сложности 11 млн долл. США, которые ERLAAS потратил на острове, тоже стимулировали развитие местной экономики. В этом плане программа дезинсекции посредством ДДТ незаметно ввела в эксперимент вторую важную переменную, и попечители Фонда Рокфеллера даже отмечали, что расходы на проект послужили экономической реабилитации острова.

Более того, тот факт, что опрыскивание привнесло в эксперимент еще один фактор, отметил даже сторонник эпохи ДДТ в маляриологии Пол Рассел. По его мнению, сардинский проект запустил прогресс по восходящей спирали и благодаря этому две тенденции – сокращение численности комаров и развитие сельского хозяйства – взаимно усиливали друг друга. Уже в 1949 г. Рассел писал, что программа опрыскивания создала на Сардинии «побочные блага и преимущества». Крестьяне получили возможность «освоить новые земли» и «продолжить осуществлять проекты предыдущей кампании bonifica, что прежде было невозможно из-за малярии»{201}. Такое оздоровление окружающей среды и сельского хозяйства уже само по себе было серьезным противомалярийным средством.

В документах ERLAAS и Фонда Рокфеллера нет никаких упоминаний о долгой истории последовательной противомалярийной кампании, начатой за полвека до Сардинского проекта. Складывается впечатление, что США взялись за дело с чистого листа. Это порождает систематическую ошибку, иллюзию, будто победа над малярией состоялась исключительно благодаря американскому технологическому подходу, основанному на применении ДДТ. На самом же деле своими успехами проект ERLAAS в значительной мере был обязан тому, что почва для него была уже подготовлена. Очень показательно, что дезинсекторам выполнять свою работу было нетрудно. Они сталкивались с эпизодическим сопротивлением со стороны бандитов, пастухов и коммунистов, но в целом из документов ясно следует, что подавляющее большинство сардинцев относились к работникам ERLAAS доброжелательно и сами приглашали на поля и в дома. Столь радушный прием не идет ни в какое сравнение с той враждебностью, которая в начале века повсюду преследовала врачей и чиновников здравоохранения, распространявших капсулы с хинином. В те времена активисты противомалярийной кампании чаще всего сталкивались с подозрениями, что лекарство – это яд и что беднякам раздают его нарочно, потому что правительство замыслило избавиться таким гнусным способом от бедноты. Здоровье сардинцев было настолько подорвано, а лихорадки настолько привычны, что больные зачастую толком ничего про малярию не знали и отказывались принимать таблетки, выданные государством. Как и в стародавние чумные времена, сельская местность кишела слухами об отравителях и сатанинском заговоре.

Так что одним из самых серьезных препятствий, с которым первая кампании столкнулась сразу же, было упрямое сопротивление со стороны тех, кто нуждался в ней больше всего. Крестьяне, разнорабочие, шахтеры и пастухи отказывались идти в открытые недавно медпункты. Они баррикадировались в собственных домах и прогоняли пришедших врачей и медсестер. Или же все-таки брали подозрительное лекарство, но не принимали, а прятали, чтобы перепродать или обменять на сигареты, выплевывали таблетки на землю, как только незваные гости уходили, или скармливали вредные пилюли свиньям. Часть хинина, обеспеченного итальянским правительством, попала на черный рынок и была реэкспортирована в малярийные районы Северной Африки, где итальянский хинин пользовался широким спросом и стоил дорого, поскольку был гарантированно чистым. Иногда взрослые пили лекарство, но давать его детям боялись. Те, кто болел тяжело, принимали хинин довольно долго, пока лихорадка не спадет, а после этого прием бросали. Согласно оценкам органов здравоохранения, в 1909 г. большая часть прописанного хинина не шла в употребление.

Подозрительность и невежество серьезно усложняли ход кампании, и на поиски способов их преодоления было потрачено много сил: просвещение и проповеди в поддержку хинина, уже упомянутые медпункты и личный пример уважаемых деревенских жителей, которые демонстрировали доверие кампании, публично глотая лекарство. Таким образом, неустанная работа в период между 1900 г. и стартом ERLAAS в 1945 г. способствовала развитию сознательности в области здравоохранения. Она-то и обеспечила энтузиазм, с которым сардинцы встретили дезинфекторов Рокфеллера. В некотором смысле хинин подготовил сардинцев к пониманию необходимости применения ДДТ.

Даже эффективность работы разведчиков и опрыскивателей Сардинского проекта была обеспечена предшествующими образовательными мероприятиями среди населения. ERLAAS воспользовалась тем, что работники уже понимали механизмы передачи малярии и важность своей задачи: в Фонде Рокфеллера прекрасно знали, что истребление комаров должно быть организовано очень хорошо и вся команда должна работать как отлаженная машина. Но работать бесперебойно она могла только при условии, что на острове достаточно персонала, уже имеющего научные представления о болезни.

Это позволяет предположить, что, проводя собственную образовательную программу, проект ERLAAS опирался на наследие предыдущих десятилетий. ERLAAS проводил для сотрудников еженедельные лекции, посвященные теории Грасси о переносе болезни комарами, создал программу для школ, по которой обучались все местные дети, транслировал по радио программы о малярии и важности ее искоренения, печатал листовки, постеры и бюллетени для распространения в регионе. Также ERLAAS применил одно из самых старых средств в арсенале охраны здоровья – окружил остров санитарными кордонами. Чтобы предотвратить повторное заселение комаров Anopheles по завершении кампании, санитарные службы поднимались на все прибывающие суда и самолеты и обрабатывали их инсектицидом.

Получается, что верно объяснить эффективность Сардинского проекта невозможно, если не брать в расчет долгую историю работы в области здравоохранения, которая и расчистила путь для послевоенной кампании. Вдобавок ко всему историю ERLAAS сильно искажает то обстоятельство, что сведения о программе ограничиваются учетной документацией и архивами, относящимися к эксперименту с ДДТ. В этих бумагах, как и в отчете Логана, проект описан так, будто он происходил изолировано, и множество других шагов, предпринятых властями вне зависимости от ERLAAS, просто проигнорированы. Цели этих инициатив были, по всей видимости, не медицинские, тем не менее заметно сказались на уязвимости населения для малярии. Поэтому Сардинский проект лучше рассматривать в более широком контексте мероприятий, направленных на социальные и экономические аспекты кризиса, а не только на медицинские.

Самое важное мероприятие, происходившее одновременно с Сардинским проектом, осуществляла Администрация помощи и восстановления Объединенных наций (ЮНРРА), которая финансировалась США и действовала в Италии с 1945 по 1947 г., а затем была замещена планом Маршалла. Как Сардинский проект, так и программы ЮНРРА и план Маршалла были одновременно продиктованы и гуманистическими побуждениями, и приоритетами холодной войны. Для Сардинского проекта большее значение имела ЮНРРА, поскольку она непосредственно занималась борьбой против малярии, что же касается плана Маршалла, то его влияние стало ощущаться уже после того, как решающие сражения с анофелесами были выиграны. Другими словами, ЮНРРА напрямую помогала Сардинскому проекту одержать победу, а план Маршалла закрепил этот триумф.

ЮНРРА в Италии имела как долгосрочные, так и краткосрочные цели. Ближайшей была «разгрузка», которая подразумевала борьбу с двойным злом: беспорядками и болезнью. Под беспорядками понимались забастовки, демонстрации, бунты, усиление итальянских левых и любые экономические трудности, которые могли толкнуть рабочих и крестьян в профсоюзы и политические партии левого толка. «Разгрузка» одновременно реализовывала гуманитарную «международную ответственность» и служила своеобразной «всемирной страховкой» от революции.

Первостепенными задачами в борьбе с беспорядками были ликвидация голода и сдерживание инфляции. Американские плановики считали, что обе задачи решит массовый импорт товаров первой необходимости, которые помогут итальянским семьям поддерживать здоровье. Речь шла о «политике трех кораблей в день»: ежедневно три судна с товарами из США пришвартовывались в итальянских портах и быстро выгружали доставленный груз. Вместимость каждого судна соответствовала 550 итальянским железнодорожным вагонам. Полученные товары развозили по всем регионам Италии.

Доставленные в коммуны товары распределяли среди нуждающихся специальные комитеты, состоявшие из местных граждан, пользующихся доверием населения: мэра, приходских священников, врачей, школьных учителей, предпринимателей и других представителей властей, – их авторитету и легитимности такая щедрость шла только на пользу. Жившие впроголодь сардинцы получали муку, сухое молоко, сало, овощи, манную крупу, сахар и рыбные консервы. Очевидно, что поставки продовольствия и контроль инфляции способствовали не только политической стабильности и «разгрузке» населения от бремени нужды, но укреплению общественного здоровья и сопротивляемости болезням. Нищие сардинцы стали лучше есть, их покупательная способность выросла, и это сослужило добрую службу организаторам Сардинского проекта, который, как говорили, стал для острова, что «масло, подлитое в угасающую лампу»{202}.

Помимо косвенной помощи в борьбе с болезнями, ЮНРРА оказывала помощь непосредственно в борьбе против малярии. Обеспечивала больницы расходными материалами и медикаментами, в частности синтетическим противомалярийным препаратом, который в значительной