достижения индустриальных стран. Дети теперь были защищены от встречи с полиовирусом в младенчестве или раннем возрасте, и иммунитет к полиомиелиту у них не формировался. В результате со временем в популяции накапливались уязвимые к этой болезни люди, что и обеспечивало топливом крупномасштабные эпидемии, которые теперь поражали детей старшего возраста. Как объяснил эпидемиолог из Йельского университета Джон Пол, именно этот механизм стал причиной того, что современный полиомиелит больше никак не вписывался в термин «младенческий паралич».

Полиомиелит в странах третьего мира

Пока современный полиомиелит набирал темпы на Западе, появились сведения, что болезнь приносит много бед и в обделенных ресурсами тропических краях. Это вызвало удивление. Согласно старой догме, господствующей в середине XX в., полиомиелит представлял собой болезнь современности и санитарии, и поэтому в развивающихся странах заметной проблемы для здоровья общества не представлял. Однако во время Второй мировой войны британские и американские войска совершенно неожиданно пострадали от полиомиелита в таких странах третьего мира, как Египет и Филиппины (табл. 2). Оказалось, что в развивающихся странах полиомиелит представлял не просто заметную проблему, а буквально насущную.

Это подтвердили данные серологических исследований, ректальных мазков и непосредственного лабораторного анализа микробиологического разнообразия канализационных коллекторов в развивающихся странах. Еще более пугающими оказались результаты исследований хромоты, проведенных в 1970–1980-е гг. в таких регионах, как Индия: вялый паралич там встречался точно не реже, чем на Западе. И действительно в 1983 г. Альберт Сейбин (1906–1993) сообщил, что заболеваемость паралитическим полиомиелитом в тропиках значительно выше, чем была в развитых странах даже на пике, до начала вакцинации.

Распространяясь через прямой контакт и фекалии, полиомиелит прямо-таки процветал в городской среде тропических стран. Однако, несмотря на то что каждый год в развивающихся странах множество людей становилось жертвами вялого паралича или даже умирало, их беда – старый полиомиелит, он же истинный младенческий паралич – оставалась незамеченной и в отчеты не попадала. Все потому, что нищим детям тропических краев медицинская помощь была недоступна, а врачи не знали, как диагностировать болезнь, которая, согласно традиционным медицинским взглядам, в местной среде не существовала, да и вообще, до болезней бедняков никому не было дела.

Источник: R. Prentiss, Letter to Albert Sabin, October 17, 1949, Albert B. Sabin Archives, Series 3, Box 23, Item 294, Цинциннати, Огайо

На Западе пострадавшие от полиомиелита дети были на виду благодаря своим корсетам, колодкам, костылям, креслам-каталкам и аппаратам искусственного дыхания, особенно после того, как Национальный фонд выделил огромные средства на привлечение внимания к тяготам инвалидов. А в развивающихся странах дети, заболевшие параличом, либо умирали, либо вырастали калеками и незаметно вливались в ряды нищих на улицах Нью-Дели, Каира и Джакарты. Никто не ведал об их участи еще и потому, что бедняки обреченно полагали, будто их детям суждено страдать и умирать несоизмеримо чаще, а еще потому, что традиционная медицина упрямо отрицала проблему и отводила взгляд. Однако, как отметил Сейбин, внезапное прозрение относительно тяжести бремени, которое полиомиелит налагает на страны третьего мира, пробудило правительства и органы здравоохранения от апатии и подтолкнуло в направлении глобальной ликвидации этой инфекции. Проблема полиомиелита резко приобрела актуальность как на Западе, так и в развивающихся странах. Произошло осознание, что эта инфекция незримо универсальна и что ее искоренение сэкономит мировому сообществу 1,5 млрд долл. в год, которые приходится тратить на иммунизацию и лечение.

Новые научные представления: от надежды к отчаянию

В послевоенные десятилетия ощущение, что действовать надо безотлагательно, возникло как в индустриальном, так и в развивающемся мире, но наряду с этим появился и повод для оптимизма, поскольку искоренение полиомиелита казалось достижимой целью. В начале XX в. этим заболеванием живо заинтересовались и медики, и представители общественного здравоохранения, потому что оно спровоцировало несколько крупных эпидемий, после которых сотни тысяч людей остались парализованными. Однако, несмотря на свою свирепость, новый полиомиелит все еще был загадкой. И хотя Карл Ландштейнер открыл полиовирус еще в 1908 г., 40 лет спустя течение этой болезни по-прежнему оставалось непонятным. Был неизвестен точный способ распространения, в частности место проникновения инфекции в организм, а так же оставалось неясно, есть ли у полиовируса серотипы и штаммы.

Не было и ответа на вопрос, как и с помощью каких иммунных механизмом организм защищается от полиомиелита. Более того, экспериментальная модель для изучения этого недуга, впервые реализованная Саймоном Флекснером, который заражал вирусом обезьян, на протяжении десятилетий вводила медиков в заблуждение. Главная ошибка заключалась в предположении, что экспериментальный полиомиелит у обезьян развивается так же, как естественный у людей. В результате были сделаны три неверных вывода: что болезнь почти всегда поражает нервную систему, что вирус попадает в организм через нос, а не пищеварительный тракт и что из носовой полости вирус проникает в спинной мозг и основание мозга через нервную систему. С точки зрения разработки вакцин это был тупик: получалось, что защитить организм антителами невозможно, ведь вирус распространяется через нервную систему, а не через кровоток. В таком случае вакцинация невозможна.

1948 год ознаменовался решающим прорывом: Джон Эндерс, Томас Уэллер и Фредерик Роббинс доказали, что в лабораторных условиях полиовирус можно культивировать не только в нервной ткани человека. Это открытие принесло им Нобелевскую премию и вернуло человечеству надежду на появление вакцины. Что стало возможным, когда удалось значительно снизить стоимость исследований полиовируса, отказаться от модели, согласно которой вирус проникает в организм через нос, признать, что порталом служит пищеварительный тракт, выявить фазу, когда антитела могут атаковать вирусные частицы в крови, и описать не просто три серотипа вируса, но и множество штаммов каждого из них. Эти открытия подготовили почву для создания вакцины, и вскоре появился даже не один, а сразу два препарата. Первым была инактивированная формалином полиомиелитная вакцина (ИПВ), созданная Джонасом Солком. Ее протестировали в 1954 г., признали безопасной и эффективной в апреле 1955 г. и сразу после этого начали массово прививать детей в США. Второй препарат – живая пероральная полиовакцина (ОПВ), разработанная Альбертом Сейбином. Ее интенсивно тестировали в 1959–1960 гг. и в 1962 г. одобрили для применения.

Вера, что новые вакцины помогут добиться искоренения болезни во всем мире, отмела в сторону рациональные расчеты. Убежденность в неминуемой победе над полиомиелитом стала предметом веры и для научного сообщества, и для широкой общественности. Степень убежденности в скорой ликвидации полиомиелита и впрямь была соразмерна силе леденящего страха, который внушала эта болезнь. Поэтому новость, что вакцина Солка прошла испытания и была признана безопасной и эффективной, вызвала волну эйфории и поклонения ученому. Он подтвердил свою гипотезу, согласно которой «присутствие нейтрализующих антител в циркулирующей крови представляет собой эффективный барьер, снижающий вероятность парализации вирусом полиомиелита»{208}.

12 апреля 1955 г. – уникальный день в истории здравоохранения. Никогда еще в США не ждали с таким напряженным вниманием результатов клинических испытаний. В тот день Центр оценки вакцины против полиомиелита в Энн-Арбора (штата Мичиган) опубликовал результаты исследования препарата Солка. Директор этого центра Томас Фрэнсис представил отчет. В своем выступлении, которое транслировалось по телевидению, Фрэнсис объявил, что вакцина Солка оказалась «безопасной, эффективной и сильнодействующий». Она успешно срабатывала в 80–90 % случаев, и статистически значимых побочных эффектов у нее не обнаружилось.

Газеты отреагировали на этот научный отчет следующими заголовками: «Страшной болезни пришел конец», «Мир чествует Солка», «Полиомиелит низвергнут», «Церкви планируют благодарственный молебен в честь вакцины», «Доктора Солка – в президенты США» и «Победа над полиомиелитом». Обычно осторожная в оценках газета New York Herald Tribune утверждала, что с полиомиелитом покончено, а следующие в очереди – простуда, заболевания сердца и рак{209}. Администрация Эйзенхауэра через «Голос Америки» сообщила об этом триумфе американской науки всему миру. Даже фондовый рынок приветствовал вакцину ростом цен на акции, в первую очередь фармацевтических компаний.

Сейбин тоже был уверен в неминуемой ликвидации полиомиелита. Пока инактивированная вакцина Солка проходила тестирование, Сейбин решительно писал, что разделяет общую цель – полное искоренение полиомиелита. Однако он был убежден, что достичь ее можно только с помощью его живой вакцины. После испытаний в 1960 г. он пришел к заключению, что люди, получившие живую вакцину, становятся источниками распространения ослабленного полиовируса и, насыщая им среду вокруг, повышают коллективный иммунитет, обеспечивая защиту даже непривитым – «за просто так». Сейбин объяснял: «Если пищеварительных трактов, резистентных к вирулентным вирусам естественного происхождения, быстро станет намного больше, вирусам будет негде размножаться»