— Остаётся надеяться, что так и есть. Мы должны хотя бы попытаться поймать их наконец. Кстати, идите не по улице, а через подземелье. И, Тронк, замой кровь со своих штанов — они у тебя кожаные, следов остаться не должно. А плащи все оставьте здесь. Дальгондер, проводи, пожалуйста, их до выхода из подземелья.

— Хм. А как тебя-то одну здесь оставить? — нахмурился эльф. — Их двое.

— А если ребята столкнутся с ними в подземелье? Дальг, они ж их как мух перебьют.

— Не уверен, что как мух — их всё-таки шестеро. Но я провожу — всё равно убийцы если и пойдут сюда, то наверняка через подземелье.

Выполнив все инструкции своего декана, друзья наконец вернулись в башню Арда. Часы в холле показывали почти час ночи. Бесшумно ступая на цыпочках, они разошлись по комнатам.

— Где это вы шлялись? — пробурчала крайне недовольная Баронесса — наверное, её разбудил их приход, а может, ей просто не спалось.

— Тебе забыли доложиться, — огрызнулась Мильта. — У Фортейл чай пили — можешь удавиться от зависти!

Баронесса молча перевернулась на другой бок.

Бозуир

Бордгир,

Из Гиблого леса Элестайл с Лонгаронелем вернулись в Адельвурт — но лишь за тем, чтобы перекусить и немного передохнуть. Дальше их путь лежал в Бозуир — замок-тюрьму, находившийся в центральной части Бордгира. Эльджета упросила Лона взять её с собой.

Вообще Лонгаронелю вовсе не хотелось, чтобы возлюбленная посещала это жуткое место, однако Элестайл почему-то сразу позволил эльфийке отправиться с ними. Возможно, в назидание на будущее — чтобы отбить у неё всякую охоту снова совершить какой-нибудь проступок. Ведь, как гражданка Бордгира, Эльджета теперь тоже имела все шансы оказаться в застенках Бозуира, вздумай она нарушить закон.

Как бы там ни было, но именно высочайшее дозволение помогло девушке упросить возлюбленного — уж если сам король не был против…

Поначалу Эльджета ужасно робела в присутствии Элестайла. Точнее, Дагратдера. Сами манеры повелителя вампиров не были ей в новинку, поскольку её Лонгаронель очень во многом походил на своего друга. Но вот общаться с королями девушка, выросшая в уединении, а после и вовсе оказавшаяся в самом низу социальной лестницы, совершенно не привыкла. И вольности возлюбленного в общении с королём перенять никак не могла.

К тому же, друг короля и ближайший его сподвижник — одно дело, и совсем другое — оставленный в живых корм, помимо того ещё и капитально нашкодивший в своё время. Уж Элестайл-то прекрасно знал, что не было никакого задания, побудившего их к побегу. Что только из-за её дурости Лонгаронель пустился в бега, покинув своего короля и друга в отнюдь не простой для него и всего Бордгира час. Эльджета была уверена, что Элестайл, хоть и отпустил их тогда, не простил ей самопожертвования Лонгаронеля. А уж того, что лишился в трудный момент единственного соратника, которому мог доверять всецело — не простит никогда.

Правда, со всеми текущими проблемами Дагратдер сумел справиться в одиночку. И даже нашёл решение их проблеме — Лонгаронель смог вернуться домой, им не придётся всю жизнь скрываться. Первое имело для Эльджеты даже большее значение, она вовсе не хотела, чтобы Лон пожертвовал на алтарь любви свою жизнь. А у неё самой дома давно не было, и, как бы странно это ни прозвучало, Бордгир вполне мог стать им.

Да, логово вампиров, самое жуткое место на Альтеране, однако вампиры, в отличие от тех же людей, отнюдь не старались унизить её каждым словом, не являли ей поголовного презрения и не смотрели свысока. Можно сказать, они приняли её. По крайней мере, те, что были на стороне Дагратдера.

Ну, а приверженцы Кридирнора — они ненавидели и Лонгаронеля, и самого Дагратдера, чего уж удивляться, что к ней они симпатии тоже не питали. Однако негатив с их стороны вполне можно было вытерпеть, ощущая поддержку другой части вампиров.

И постепенно Эльджета поняла, что Элестайл отнюдь не злопамятен, что его непрощение существует лишь в её собственной голове. А сам король давно простил ей ту дурацкую выходку — наверное, простил не ей самой, а как возлюбленной друга. Но главное, что простил. И даже недоверия к ней больше не питает. Более того, именно его, Дагратдера, к ней отношению она обязана тем, что её приняли и другие вампиры. Будь оное плохим, не помогли бы ей никакие чувства Лонгаронеля — хотя его тоже уважают. Однако всё в Бордгире решает именно Элестайл — он здесь и король, и серый кардинал.

Вот если бы ещё не было проклятого Кридирнора, упорно рвущегося к власти. Но тут уж Эльджета ничего не могла изменить.

Оставалось радоваться, что хотя бы её выходка не пошатнула трон под Дагратдером. Конечно, ещё и во избежание таких последствий король постарался прикрыть благовидной целью их с Лонгаронелем проступок. Но всё же Эльджета была уверена, что он не только спасал собственную шкуру, но и судьбой друга был искренне озабочен.

Дружба этих двух вампиров была настоящей — в этом Эльджета тоже нисколько не сомневалась. Там, в пещерах, Элестайл ещё не знал выхода — иначе сказал бы о нём Лонгаронелю уже тогда. И тем не менее он отпустил их, поняв сколь глубоко чувство Лона к ней. Отпустил, несмотря на все последствия для себя лично — просто потому что не мог заставить друга страдать.

У Эльджеты никогда не было друзей. Но её возлюбленному повезло иметь друга, и девушка по-настоящему ценила эту данность. Она была очень рада, что у Лона друг есть — не потому что тот был королём, она ценила саму их дружбу. И, может быть, ещё поэтому Элестайл и простил ей всё то, что она натворила — потому что видел это её отношение к их дружбе.

В Бозуир они прибыли ещё засветло. Замок, не в пример всем остальным вампирским крепостям, оказался небольшим. Чёрные, как обычно, крепостные стены… а вот сама тюрьма была выстроена из тёмно-бордового камня.

Поначалу Эльджета не поняла такого цветового решения — уж явно не вампиров пугать оттенками красного. Хотя, с другой стороны, цвет камня ничуть не напоминал излюбленный вампирами живительный напиток, скорее это был цвет свернувшейся или запёкшейся крови. В общем, неизвестно как его воспринимали коренные бордгирцы, а на Эльджету здание произвело весьма гнетущее впечатление.

Причём и внутри тюрьмы она наблюдала исключительно тот же тёмно-бордовый камень. Из него было всё вокруг — стены, пол, потолок. Где вампиры вообще раздобыли столь необычный строительный материал? И на крутой лестнице, ведущей в подземный каземат, загоравшиеся по пути факелы высвечивали опять же сплошное засилье тёмно-бордового цвета.

Дагратдер прикоснулся рукой к одной из тяжёлых металлических дверей, и та отворилась, пропуская посетителей в абсолютно тёмное пространство камеры. Впрочем, почти сразу оное озарилось неярким светом — как обычно, будто бы засветились стены или даже сам воздух.

Цветовое решение внутри камеры оказалось ещё хуже — оно всё-таки было ярко-алым. Теперь засилье тёмно-бордового за пределами камеры казалось Эльджете лишь подготовкой к истинному кошмару. Кроваво-красный цвет откровенно давил на психику, а, как объяснил ей позже Лонгаронель, у вампиров ещё и вызывал жажду.