— Спасибо вам.

Нара на миг лишилась дара речи, но, освободив руку, проговорила:

— Не надо меня благодарить, командор. Я никогда ни очем не жалела.

— Конечно, конечно, сенатор. О жалости и речи нет. Новсе равно спасибо вам. Мне хотелось... Нам всем хотелось, чтобы Зай как-то...воспрял духом. На Дханту он потерял слишком много. И когда спасательнаяоперация на Легисе провалилась, мы думали, что помилование Императора самоенастоящее.

— Но это было не так.

Масруи сглотнул подступивший к горлу ком. Было видно, что иэта ложь вызывает у него чувство ужасной горечи.

— Командор, скажите мне кое-что, — попросилаОксам.

— К вашим услугам, сенатор.

— Вас много? Вас хватит для того, чтобы сразиться стеми, кто безоговорочно пойдет за Императором?

— Пока нет. Но все изменится. Люди узнают правду ипойдут за нами.

Масруи посмотрел вслед своим уходящим товарищам. Он понимал,что ему тоже нужно спешить, начинать революцию, совершать праведную измену,разворачивать гражданскую войну. И все же он еще раз повернулся к Наре.

— Имя Лаурента Зая поможет им сделать выбор, —сказал он.

— И смерть, — добавила Нара.

— Смерть, сенатор?

— Смерть снова стала реальной, командор. Напомните всемоб этом.

Командор Масруи на миг задумался и покачал головой.

— Она всегда была реальной, сенатор, — для нас,солдат. Для погибших в космосе редко оставался шанс приживить симбиант. Но я бысказал, что теперь смерть неизбежна, как всегда была до того, как Императорзаморочил нам головы своей ложью. — Тогда расскажите всем, — сказалаНара Оксам, — о том, что мы снова свободны.

РЫБАК/ПИЛОТ

Прошло очень много времени, и наконец солнце и лунаперестали вращаться в небе. Приливы утихли.

Рыбак осмотрел себя. Он почему-то все еще находился здесь,хотя его сожрали тысячу тысяч раз. Рыбины теперь вели себя мирно. Половина изних плавала в лимане, другая половина ушла в залив.

Но нет... еще они плавали... в небе.

Небо заполнили яркие звезды. Казалось, он переместился натысячу световых лет ближе к центру Галактики. Но на самом деле это были никакиене звезды, а все те же маленькие светящиеся рыбки, разбросанные по небу ивыглядящие Галактикой, млечной рекой света. Мысли рыбака стали яснее, и ондогадался, что усмирило злобных обитателей глубин. Они достигли своей цели, онитолько этого и желали — царствовать на ночных небесах.

Они забрались слишком высоко — острогой не достать.

Он бросил острогу на песок и стал смотреть в просторноенебо...

Мастер-пилот Иоким Маркс с трудом разлепил веки и увиделперед собой женщину, лицо которой избороздили шрамы.

Ее лицо было бесстрастным. Казалось, у нее поврежденыкакие-то нервы, и потому черты так невыразительны. Волосы у нее на макушкеобгорели. Но при этом взгляд у женщины был ярким и умным.

А глаза... Фиолетовые и светящиеся так, как цветное стекло,когда на него падает солнечный луч.

Неужели он попал в плен к риксам?!

Маркс дернулся и попытался сесть. Женщина со шрамами на лицеотпрянула и по-птичьи выгнула голову. По этому движению Маркс сразу понял, чтоона — не человек.

— Кто ты? — выговорил Маркс и вдруг разгляделХоббс, стоявшую позади странной женщины.

— Иоким? — произнесла старший помощник.

Она произнесла его имя так осторожно, словно опасалась, чтоон его забыл. Он решил порадовать ее.

— Как поживаете, Кэтри Хоббс?

Она улыбнулась.

— Вольно.

— Давно я?..

— Три месяца.

— Господи милосердный...

Марксу этот срок показался вечностью, но он все равновоспринимал реальный мир с трудом. Оглядевшись по сторонам, он понял, чтонаходится в отдельной палате лазарета на борту «Рыси». Рикс с фиолетовымиглазами отошла и встала рядом с невысокой женщиной с землистым лицом. Одна изпочтенных мертвых? Странно как-то все это выглядело.

— Что здесь делает рикс, Хоббс? Нас что, захватили?

— Нет, мастер-пилот. Она... гость. Или, вернее,союзница. — Хоббс говорила об этом так, словно сама была обескуражена неменьше Маркса. — Она помогала лечить тебя. — Вот эти слова старшийпомощник выговорила уверенно.

Маркс посмотрел на фиолетовоглазую женщину и моргнул.

— Ну тогда... спасибо, что ли.

Взгляд женщины остался пристальным и бездушным, словно он,Маркс, был для нее кем-то вроде жука или бабочки, наколотой на булавку ипомещенной в коробочку для сбора образцов.

— Как ты себя чувствуешь, Маркс? — спросила Хоббс.

Он сел на кровати. Его мышцы явно подвергали искусственнымупражнениям или массажу — слабости в них не ощущалось. Пальцы, всегда немногопобаливавшие (профессиональная хворь дистанционных пилотов), словно бы ожили ипомолодели после вынужденного перерыва в работе. А голова...

Голову ему словно бы другую приставили.

— Что случилось, Хоббс?

— Все.

Вот она, Хоббс, во всей своей красе. Точна и лапидарна, новедь этого порой бывает мало.

«Наверное, я отвалялся несколько недель, вот у меня башка иосвежилась», — подумал Маркс.

Он снова заметил, что старший помощник — ослепительно красиваяженщина, а ведь за последние два года он к ней так привык, что пересталзамечать ее красоту. Как будто он этот месяц провел в отпуске, а не в... коме?

— Ты попал, что называется, под раздачу, Иоким, —сказала ему Хоббс. — Александр — в смысле, гигантский разум с Легиса —совершал собственный перенос с планеты к объекту. И ты оказался на его пути.

Ага, объект. От этого словечка Маркса зазнобило. В голове унего завертелись образы: под ним находится какое-то желеобразное существо, оновытягивает свои псевдоподии, как щупальца со стрекательными клетками, с помощьюкоторых морские создания приканчивают своих жертв. Марксу стало не по себе, ион понял, что возвращается к своим последним воспоминаниям перед тем, как онвпал в кому. Его захватили как добычу.

— Датчики твоих субдронов закачивали в твоесинестезическое пространство все, что только могли, — продолжалаХоббс. — Ты перегрузился информацией. И может быть, отчасти я тожевиновата, Иоким. Мне пришлось выдернуть тебя из гиперсна посередине цикла, а меньшечем через час после этого ты получил удар от гигантского разума. И твоесознание не выдержало.

Маркс посмотрел на Хоббс. Он взглядом умолял ее говоритьпомедленнее.