Впервые за все время адмирал посмотрела на Оксам. Повыражению лица этой женщины Нара ничего прочесть не могла. Сознание Фаулер былочистым, будто она не испытывала к происходящему никакого интереса и свеличайшей скукой слушала какие-то занудные политические дебаты.

— Что за вопрос? — спросила Оксам. Адмиралответила ей официальным тоном:

— Совет проголосовал — вернее, не окончательнопроголосовал, поскольку не было кворума — по вопросу о столичной гвардии. Речьидет о приказе временно прекратить нормальную деятельность Сената, арестоватьсенатора Оксам и передать ее представителям Политического Аппарата.

— То есть пересечь Рубикон? — прошипел Дрекслер.

Адмирал Фаулер кивнула.

— Эта исключительная мера в приказе оговариваетсяособо.

Дрекслер стал мрачнее тучи.

— Таким образом, в каком-то смысле мы вчетверомнаходимся здесь, председатель, — продолжала адмирал, — согласнонеокончательному решению военного совета. Однако здесь, по другую сторонуРубикона, мы видим перед собой девятого члена военного совета.

Адмирал поклонилась Оксам. Наконец она сумела увидеть эмоциивсех четверых офицеров. Сильное волнение, сосредоточенное на ней одной.

— Если нам будет позволено к ней обратиться.Председатель Дрекслер заговорил осторожно.

Он словно перенял у адмирала тщательность в подборе слов.

— Членство сенатора Оксам в военном советеприостановлено, насколько вам, вероятно, известно, и оно зависит от результатовданного судебного процесса.

Он взглянул на Оксам и выгнул бровь.

На миг Наре показалось, что все это шутка, какой-то странныйрозыгрыш. Доза лекарства была слишком высока, эмпатическое чутье приглушено, ипотому она не могла истинно оценить эмоциональную реальность ситуации. Онаощущала замешательство, воцарившееся в разделившемся на две части городе, ноэмоции этих офицеров оказались слишком слабыми и тонкими. Одно не оставлялосомнений. Нара должна была действовать.

«Четыре к четырем, — думала она. — Человек сЧумной Оси сдержал обещание. Теперь я могу нарушить равновесие».

— Председатель Дрекслер, я прерываю выступление всобственную защиту. И предлагаю голосовать за лишение меня сенаторской неприкосновенностии изгнание из Сената.

Поднялся молодой секулярист, который заменил Оксам на постуглавного представителя партии.

— Я поддерживаю и предлагаю провести быстроеголосование, если председатель не возражает.

С той стороны, где сидели лоялисты, послышались отдельныевозмущенные выкрики, но Дрекслер быстро всех утихомирил. Еще несколькомгновений Сенат пребывал в определенном замешательстве, но затем началипоступать голоса. Оксам чуть не забыла отдать свой собственный голос, выпустивиз виду тот факт, что ее пока никто официально не лишил звания представителяего величества с планеты Вастхолд сенатора Империи — со всеми вытекающими изэтого правами.

Сенат голосовал.

Через полминуты все было кончено. Даже очень многие лоялисты— то ли от страха и понимания того, что поражение неизбежно, то ли от вспышкиверности традициям, которые были еще древнее Императора, — проголосоваливместе с большинством. Обвинение в государственной измене с Нары Оксам былоснято. Причина для лишения ее сенаторской неприкосновенности исчезла.

Все это произошло настолько внезапно, что внутри у нее вдругвозникла странная пустота. Она понимала, что еще не скоро ощутит подлинноеоблегчение.

— Сенатору Наре Оксам возвращаются ее статус и ееобязанности — безоговорочно и безотлагательно, — объявил председательДрекслер и обратился к офицерам: — Можете к ней обратиться, адмирал.

Офицеры развернулись к Наре.

— Сенатор, мы ожидаем последнего голоса члена военногосовета.

Все еще обескураженная тем, насколько молниеносноразвивались события, Нара взяла себя в руки и сосредоточилась. Достаточноечисло военных дерзнуло выступить против Императора, Дрекслер поддержал их,Сенат действовал быстро и справедливо. Ей оставалось только завершить начатоедело.

И опять все свелось к слову.

— Я голосую против данного предложения, адмирал, —негромко и сдержанно проговорила Оксам.

— Благодарю за разъяснение, — отозвалась Фаулер иобратилась ко всем сенаторам: — Мы просим у вас прощения за это вторжение.Некоторые подразделения, находящиеся под нашим командованием, останутся запределами Рубикона, чтобы оказать Сенату техническую помощь и всю необходимуюподдержку.

— Считаю это приемлемым, — заявил Дрекслер.

— Смерть да пощадит Сенат, — сказала Фаулер.

— Смерть да пощадит Сенат, — негромким хором ответилей Форум.

Трое офицеров развернулись и зашагали к выходу из Форума.Они спешили к Рубикону и работающей военной инфоструктуре, с помощью которойони могли дать приказы своим подразделениям и кораблям. Но один из флотскихофицеров задержался и шагнул к Оксам.

— Сенатор Оксам?

— Да... командор? — откликнулась Нара, разглядевего знаки отличия.

— Меня зовут Маркус Фенту Масруи.

Нара часто заморгала. Это имя было ей знакомо. Масруи былкомандиром Зая во время операции на Дханту. На самом деле она могла познакомитьсяс ним в тот же вечер на приеме, когда познакомилась с Лаурентом.

— Это правда, сенатор?

— Что именно, командор?

— То, что Император, в конце концов, хотел убитьЛаурента Зая?

Она кивнула.

— Чистая правда, командор. Лаурент сам мне так сказал.

Командор сокрушенно покачал головой.

— Уж если есть на свете человек, который заслуживалвечной жизни, так это Зай.

Только теперь Нара ощутила то чувство, которое офицеры стольумело скрывали до сих пор. Оно прорвалось наружу из-за брони вышколенности,суровой самодисциплины Масруи, из-за десятков лет вдалбливания понятий оверности престолу. Та награда, что была обещана им, та Валгалла, где ихпогибшие товарищи обретали вечную жизнь, та самая причина, по которой оченьмногие из них поступали на военную службу... Все это оказалось ложью.

Лицо Масруи исказила гримаса — он словно бы проглотил что-тогадкое. В следующее мгновение он сделал глубокий вдох и сосредоточился.

— И, прошу прощения, хотел вас еще кое о чемспросить...

— Да, командор?

Масруи прикусил нижнюю губу.

— А у вас с Заем... действительно был роман?

— Да, командор. Мы любим друг друга.

Масруи явно оторопел, но тут же порывисто взял Нару за рукуи сказал: