– У меня нет его воспоминаний, – быстро ответила она. – Просто его умения и навыки.

– Хорошо, – мрачно признал он. – Это хорошо. Дайте-ка подумать. Он изобрел несколько рецептов. Он также нашел способ излечения одного или двух заболеваний, которые раньше никто не мог вылечить.

Гэтвуд излагал параметры, проверяя Мелани всеми возможными способами, какие только мог придумать, заставляя ее использовать знания, которые в ее возрасте никто бы не мог обрести самостоятельно. Она отвечала на все вопросы быстро, спокойно и подробно, уверенная в своих знаниях. Магия в ней была настоящей.

Когда Гэтвуд получил ответы на все вопросы, он кивнул. Легкость, с которой она отвечала, определенно удивила его. Не было ни бормотания, ни заикания, ни колебаний.

Через некоторое время он ее остановил.

– Достаточно. Спасибо. И… мне жаль.

Ей не нужно было спрашивать, что он имел в виду.

– Вы сможете помочь мне?

– Я не знаю. Не знаю, – покачал он головой.

– Вы сможете все вернуть, как было? – спросил Себастьян. – Если мы извлекли магию из маски и поместили в Мелани, возможно, у вас получится извлечь ее из Мелани и поместить в новую маску?

– Перенос – дело сложное, – раздраженно сказал Гэтвуд. – Если бы это было так легко, любой старик мог бы делать маски смерти. Мне не пришлось бы учиться десятилетиями, чтобы стать мастером, а молодые люди, вроде вас, бегали бы улицам, сыпали магией из карманов.

Себастьян смущенно поджал губы.

– Я понимаю, – сказал он. – Но давайте, хотя бы попробуем?

– Конечно, мы попробуем, – Гэтвуд смотрел на Мелани с такой нежностью, что ей захотелось расплакаться. – Я постараюсь помочь вам. Пока не знаю, как, и не знаю, сколько времени это займет, но я постараюсь.

– Спасибо, месье.

Она закусила губу, чтобы не дрожала. Ей не хотелось показывать слабость, будто она была малышкой.

Ты взрослая женщина, сказала она себе. Держи себя в руках.

– Но, поскольку на это потребуется время, нам нужно что-то сделать с этой меткой, – сказал Гэтвуд и быстро направился к своему станку для окраски.

На небольшом клочке бумаги с помощью палочки для краски он написал адрес.

– Пойдешь по этому адресу. Там живет эмоциатор, которая изготовит для тебя скрывающий кулон. Не говори ей, зачем он тебе. Просто скажи, что тебе нужен кулон примерно такого размера… – он нарисовал на бумаге круг, достаточно большой, чтобы скрыть метку на лбу, – …заполненный таким количеством ртути, которое она имеет право залить туда по закону.

Он замолчал, заметив, что Мелани и Себастьян обменялись обеспокоенными взглядами.

– Если вы боитесь регуляторов, – сказал он, – я помогу подготовить документы. Пойдете к эмоциатору в качестве моей помощницы.

– Буду вам очень признательна, спасибо.

– Затем вам надо будет пойти к другому ювелиру и купить обычный обруч для головы, – продолжил он. – Будете носить ртутную ферроньерку, которая скроет вашу метку и от любопытных глаз, и от любопытных сканеров. Понимаете, эти знаки излучают вибрацию, которую можно обнаружить. Отметина представляет собой входное отверстие, которое никогда не закроется полностью.

Мелани прижала клочок бумаги к груди, пораженная его добротой. Почему все так добры к ней? Сначала Себастьян, теперь мастер Гэтвуд.

Может, все-таки все обойдется и закончится хорошо.

Мне хотелось улечься рядом с Мимулюсей, свернувшись калачиком, гладить ее по спинке и рассказывать ей разные истории и сказки. Те, которые иногда читал нам папа. Или те, которые я иногда слышала на рынке. А иногда я и сама сочиняла какую-нибудь историю о людях, которые брали варгов к себе домой, кормили их цветочными лепестками, поили капельками росы, надевали им короны с драгоценностями. Мимулюся была для меня самым лучшим другом и самым близким домашним питомцем. Даже сейчас я иногда скучаю по ней.

Прошло еще два дня, но никаких новых удачных зацепок не появилось, зато появился еще один безымянный цветок.

Жертву оставили – явно желая поглумиться – возле цветочного магазина в элитном районе. В этот раз тело было изломано и скручено в виде хризантемы.

Маска зеленого человека обнаружила следы тех же химикатов, которые были обнаружены на Эстер.

– Их здесь столько, что вполне можно отравить человека до смерти, – сказал Трей из-под маски.

Команда регуляторов работала на месте преступления, заглядывая под каждый листок и лепесток.

– А вот и матка, – сказала Крона, заметив кусок плоти, угнездившийся в ведре с забрызганными кровью тюльпанами.

Она легонько ткнула его перчаткой, сглатывая желчь.

– Определенно имеются разрезы, как и на других жертвах. Ее не просто вырезали, ее вскрыли.

Стало совершенно очевидно, что именно этот орган привлекал убийцу. Характерная деталь, которая отличал его от Шарбона.

Может, он презирал жертв за то, как они поступают со своим телом? За выбранную ими жизнь? Или он просто выискивал тех, кого считал уязвимым?

– Неужели это та самая жертва – отброс, которая пару дней назад пришла к Стрэндж за средствами для аборта? Та самая, кого страж потерял из виду? – спросила Табита.

– Похоже на то, – ответила Де-Лия, – хотя пока трудно сказать, использует ли убийца мадам Стрэндж для отслеживания своих жертв или просто отправляет их к ней после того, как наметил их.

Кем бы ни была эта жертва, вся констебулярия подвела их. На противоположной стороне улицы Крона заметила вспышку от камеры.

– Черт! Ройу?

– Принято, – ответил он.

Они пытались скрыть информацию о новом цветочном мяснике и его жертвах. Но вечно сдерживать журналистов невозможно.

Несколько утренних газет уже пестрели заголовками «ЦВЕТОЧНЫЙ МЯСНИК ВЕРНУЛСЯ?».

Теперь им придется разбираться не только с ужасными убийствами, число которых, по-видимому, продолжит расти, но и с запаниковавшим населением.

* * *

На седьмой день расследования, вечером, Крона с облегчением увидела знак Тибо на памятнике Абсолону. Значит, у него появилась информация, и он готов к встрече в выбранном ею месте.

Встретиться Крона решила на следующий день в отвратительном маленьком кафе-лачужке, незадолго до обеда, чтобы они могли перекусить наедине, пока он будет делиться неправедно добытой информацией. Мебель в кафе была наспех сколочена из старого хлама со свалки, старые двери изображали из себя столешницы, а бочки – барные стулья.

Когда она вошла, в помещении стоял грохот игральных костей и периодически раздавались внезапные возгласы. Это значило, что в помещении за кухней идет игра в кости. От этих резких звуков у нее свело челюсти, но в принципе он ее особо не беспокоил. Зато забеспокоился хозяин кафе. Взглянув на ее форму, он побледнел.