– Почему же Элиас не сказал, что навещал Морица накануне вечером?

– А что бы они тогда подумали? Кто стал бы первым подозреваемым?

– Элиас рассказал вам, что произошло той ночью?

– Они разговаривали.

– Это все, что он сказал?

– Нина, я больше не жена ему, вы понимаете? Он закрывает передо мной все двери именно тогда, когда я ему больше всего нужна!

Похоже, я неправильно истолковала его замкнутость. По отношению к нам с Жоэль.

– Послушайте… Я знаю Элиаса. Когда разводишься с человеком, то по-настоящему узнаешь его. Он сложный человек. Но одно я знаю точно: он не убийца.

Я впечатлена ее убежденностью. Хотелось бы, чтобы мой бывший так же стоял горой за меня.

– А где тот дневник?

Она устало пожимает плечами.

– Может, пойдем к нему завтра вместе?

– Ни в коем случае. Идите одна.

– Почему?

– Он был так зол, что я привела сегодня детей. Что они увидели своего отца в тюрьме. Я просто хотела… Я думала, это поможет ему. Но все, что мы говорим друг другу, получается мимо.

Лаура даже не подозревает, как хорошо я понимаю ее в этот момент.

– Я думаю, он доверяет вам больше, чем мне.

– Мне? Почему?

– У вас с ним нет прошлого.

Глава

41

Капли бьют в стекла. Сначала короткие удары барабана, затем мощные и тяжелые. Всю ночь дождь стучал по пальмам в саду. Дикий танец листьев под дождем, под вспышки молний. Дом становится плотной оболочкой, тишиной в окружении шума – но когда-то она треснет.

* * *

– Синьора Бишары здесь больше нет.

Комиссар Греко достает бланк с полки, заваленной бумагами. Его кабинет походит на музейный архив. Он сидит за своим столом, как сицилийский Сизиф, равнодушный к своей судьбе.

– Как это… больше нет?

– Больше нет, как на картине «Иисус в пасхальное воскресенье». Камень перед гробницей пропал, ученики беспомощно взирают в пустоту. – Греко передает нам бланк. – Вы, конечно, все равно можете подать запрос на посещение, чтобы полюбоваться на чудо своими глазами.

– Что случилось? – спрашивает Жоэль.

– Очень хороший вопрос. Вам следует обратиться к адвокату синьора Бишары. Или к следственному судье, который рассматривал его ходатайство о пересмотре решения о содержании под стражей. По какой-то причине у судьи случилось озарение, и благодаря вспышке гениальной интуиции улики в одночасье изменились в пользу обвиняемого. Ордер на арест отменен. – Он склоняет голову и смотрит мне в глаза. – И я хотел бы знать, какое отношение к этому имеете вы.

– Я?

– Или знаменитая певица из Парижа.

– Мы ничего об этом не знали.

Он улыбается, не веря мне.

– С кем вы разговаривали?

– Ни с кем.

– А вы, синьора?

– Ни с кем.

– Ну конечно.

* * *

Он выпроваживает Жоэль, чтобы задать мне «лишь несколько вопросов», как он это называет. Я рассказываю ему то, что знаю, – кроме того, о чем мне рассказала Лаура. Затем он просит меня выйти, чтобы опросить Жоэль.

* * *

Я выхожу из комиссариата и смотрю на дождь, который завесой накрывает пустую набережную и пляж.

Элиас не подходит к телефону.

Каталано не подходит к телефону.

Тогда я звоню Лауре. Она вскрикивает от счастья, услышав, что Элиаса освободили. Но она тоже не знает, где он может теперь находиться.

Еду на такси в центр. Мокрая как мышь топчусь перед дверью его врачебного кабинета. Там никого.

Внизу, в порту, стоят огромные паромы. Внутри них один за другим исчезают грузовики. Мой взгляд падает на вывеску «ТУНИС».

Паром – это слишком рискованно, говорит по телефону Лаура. Он скорее выберет лодку для беженцев. Обратно-то в Африку они плывут пустыми.

Еще один, кто ускользает, думаю я. Каков отец, таков и сын.

* * *

Когда я возвращаюсь на виллу, то обнаруживаю в гостиной Каталано. Не сняв мокрого пальто, он обыскивает стол Морица. Открывает ящики, снимает папки с полок. Со мной даже не здоровается.

– Где Элиас? – спрашиваю я.

– Что вам от него нужно? – спрашивает он в ответ и вынимает какой-то лист из папки.

– У вас есть полномочия что-то здесь забирать?

– У вас есть полномочия об этом спрашивать?

Затем он объявляет мне, что его клиент, видимо, не испытывает потребности встречаться с дамами, причинившими ему неприятности, и гораздо более заинтересован в консультации со своим адвокатом. Будучи другом семьи, он, Каталано, оплатил первые расходы из своего кармана, чтобы ускорить процесс. Кроме того, адвокатские расходы будут немалыми… в Италии такие разбирательства могут затянуться на годы. Так что необходимо оценить стоимость недвижимости, которая послужит залогом для кредита, который Элиас должен взять. Завтра приедет оценщик Банка Сицилии, чтобы проверить состояние здания. Так что не будут ли дамы так любезны покинуть частное владение.

Каков мерзавец, думаю я. Такой готов и мертвеца обобрать.

И кстати, походя роняет он, вопрос о cimetero accatolico, некатолическом кладбище, разрешился. Tutto pieno, мест нет, гробы складывают в похоронном зале. Вариант кремации также не рассматривается, поскольку единственный крематорий в городе вышел из строя. Не хочу ли, мол, я подумать над возможностью перевозки тела в Германию. Иначе он попадет на cimetero cattolico, как все нормальные люди.

* * *

Наверху, в комнате для гостей, Жоэль никак не может закрыть свой чемодан.

– Нина, помоги мне.

Он забит фотографиями.

– Но мы не можем так просто уйти.

– Мне здесь делать больше нечего. Как, впрочем, и раньше.

Я оглядываю комнату. По окну бегут дорожки дождя. Когда мы с чемоданами спускаемся по лестнице, кто-то отпирает входную дверь снаружи. Заходит мокрый до нитки Элиас.

– Останьтесь, – говорит он. – Нам нужно поговорить. – И, взглянув на удивленного Каталано, добавляет: – В кругу семьи.

Он проходит в гостиную и кладет свой рюкзак на стол. Снимает мокрую куртку, мокрую рубашку и мокрые ботинки.

– Тебе следует сейчас уладить финансовые вопросы, – серьезно говорит Каталано. – Завтра приедет синьор Ланца из Банка Сицилии.

– Спасибо. Я позабочусь об этом.

– Элиас, мы выиграли битву, но не войну. Все еще может обернуться весьма большими неприятностями.

– Я знаю. Но у меня гости.

– Банк может посчитать это захватом дома.

Элиас, не отвечая, обнимает его и провожает до двери.

– Вот как ты выражаешь мне благодарность, – ворчит Каталано.

– Бруно, мне не нужны подаяния. Банк может забрать дом. Пусть хоть с армией приходят. Или пусть начинают его завтра сносить, мне все равно. Но сейчас мне надо заняться моими гостями. Всего хорошего.

Элиас возвращается к нам, так и стоящим в гостиной с чемоданами, словно мы ждем такси в аэропорт.

– До завтрашнего