Мне показалось, что моя грудь – наполняющийся гелием воздушный шар, который вот-вот унесет меня в опасную даль. Я невольно ухватился за подлокотник кресла.

– Если ты веришь, что все это происходит с тобой без причины, то как можешь с этим жить?

Дина пожала плечами:

– Просто живу. А ты как живешь, если выдался плохой день?

Потеряв интерес к разговору, она снова развалилась в углу дивана и принялась пить вино.

Я вздохнул:

– Я пытаюсь понять, почему день плох и как его исправить. Фокусируюсь на позитиве.

– Точно. Но если в Брокен-Харборе было так здорово, у тебя куча прекрасных воспоминаний и все такое позитивное, то почему поездки туда выбивают тебя из колеи?

– Я так не говорил.

– Да это и так видно. Тебе не стоит заниматься этим делом.

Старый спор на знакомую тему, упрямый огонек в глазах Дины – сейчас все это казалось мне спасением.

– Дина, это обыкновенное дело об убийстве, я работал над десятками подобных. В нем нет ничего особенного – за исключением места.

– Место-место-место! Ты что, риелтор? Тебе вредно там находиться. В прошлый раз я с одного взгляда на тебя почувствовала, что с тобой что-то не так, от тебя даже пахло странно – чем-то горелым. Посмотри на себя в зеркало – ты выглядишь так, словно кто-то насрал тебе на голову, а потом тебя же поджег. Это дело давит тебе на мозги. Позвони завтра на работу и откажись от него.

В это мгновение я едва ее не послал, и меня самого поразило, как внезапно на язык пришли грубые слова. За всю свою взрослую жизнь я никогда не говорил Дине ничего подобного.

– Дело я не отдам, – сказал я наконец, убедившись в том, что голос не выдаст ни намека на гнев. – Не сомневаюсь, что выгляжу паршиво, но это от переутомления. Если хочешь мне помочь, оставайся у Джери.

– Не могу. Я волнуюсь за тебя. Каждую секунду, когда ты думаешь про то место, я чувствую, что оно портит тебе голову. Поэтому я сюда и вернулась.

Ирония была настолько сокрушительная, что я чуть не взвыл от смеха, однако Дина была настроена смертельно серьезно: выпрямившись и поджав под себя ноги, она готовилась сражаться до победного конца.

– Я в порядке. Спасибо за заботу, но тебе не о чем беспокоиться. Честно.

– Нет, есть о чем. Ты такой же псих, как и я, только лучше это скрываешь.

– Возможно. Мне хотелось бы считать, что я достаточно поработал над собой и теперь уже не псих, но кто знает, может, ты и права. В любом случае я вполне способен разобраться с этим делом.

– Нет. Нихрена подобного. Тебе хочется считать себя сильным, поэтому ты обожаешь, когда я слетаю с катушек, – ведь в такие моменты ты чувствуешь себя мистером Совершенство. Но все это ерунда. Наверняка в плохие дни ты надеешься, что я объявлюсь на пороге и начну нести пургу, – это поднимает тебе самооценку.

Самое ужасное в спорах с Диной то, что ее слова все равно жалят – даже когда знаешь, что она мелет вздор, что с тобой говорят темные, извращенные закоулки ее психики.

– Надеюсь, ты понимаешь, что это не так. Я бы не задумываясь позволил ампутировать себе руку, если бы тебе это помогло.

Она села на пятки и задумалась:

– Правда?

– Угу. Честно.

– О-о-о, – протянула Дина скорее с благодарностью, чем с иронией. Она снова растянулась на диване и закинула ноги на подлокотник, наблюдая за мной. – Мне плохо, – сказала она. – С тех пор как я прочитала газеты, все снова звучит странно. Я спустила воду у тебя в туалете, и она захлопала, словно попкорн.

– Неудивительно. Вот почему мы должны отвезти тебя обратно к Джери. Если тебе хреново, надо, чтобы кто-то был рядом.

– Я хочу, чтобы рядом был ты. Когда я с Джери, мне хочется взять кирпич и огреть себя по голове. Еще один день с ней, и я это сделаю.

При общении с Диной принимать что-либо за гиперболу – непозволительная роскошь.

– Так найди способ не обращать на нее внимание. Дыши поглубже. Читай книжку. Я одолжу тебе айпод, и ты сможешь полностью от нее отгородиться. Если мой вкус в музыке покажется тебе немодным, можем загрузить что-нибудь другое.

– Мне нельзя пользоваться наушниками – потому что когда я что-то слышу, то не могу понять, в песне эти звуки или у меня в ушах.

Она принялась постукивать пяткой по бортику дивана, отбивая нескончаемый, раздражающий ритм, который вступал в неприятный диссонанс с текучей мелодией Дебюсси.

– Тогда я одолжу тебе хорошую книгу. Выбирай.

– Не нужна мне хорошая книга, не нужен комплект DVD, не нужна уютная чашечка чаю, не нужен сборник судоку. Мне нужен ты.

Я подумал о Ричи, который сидит за столом, грызет ноготь и проверяет орфографию в своей заявке, об отчаянной мольбе о помощи в его голосе; о Дженни на больничной койке, чья жизнь навсегда превратилась в кошмар; о Пэте, выпотрошенном, словно трофейное животное, о том, что он лежит в ячейке у Купера и ждет, чтобы я избавил его от клейма убийцы в глазах миллионов людей; о его детях, слишком маленьких, чтобы понимать, что такое смерть. Во мне снова поднялась волна гнева.

– Знаю. Но другим я сейчас нужен больше.

– Ты хочешь сказать, что дело о Брокен-Харборе важнее твоей семьи. Вот что ты имеешь в виду. И ты даже не понимаешь, что это полный неадекват, да? Ни один нормальный мужик на свете так бы не сказал, никто бы не сказал, если бы только не был одержим какой-то адской дырой, которая накачивает ему в мозг дерьмо. Ты, черт побери, прекрасно знаешь, что если отправишь меня назад к Джери, то я сойду с ума от ее занудства и сбегу, и тогда она будет сходить с ума от беспокойства. Но тебе же наплевать, да? Ты все равно заставишь меня туда вернуться.

– Дина, у меня нет времени на эту хрень. Мне осталось пятьдесят с небольшим часов на то, чтобы предъявить обвинения. Через пятьдесят часов я сделаю все, что ты хочешь: на рассвете заберу тебя от Джери, схожу с тобой в любой музей, но до тех пор – тут ты не ошиблась – ты не центр моей вселенной.

Дина приподнялась на локтях и уставилась на меня во все глаза – прежде она никогда не слышала этих резких нот в моем голосе. От ее ошарашенного лица воздушный шар у меня в груди раздулся еще больше, и на мгновение я