Анжель с изумлением озиралась. Она оказалась в просторномкруглом зале, который был выложен бревнами, как и вся прочая банька, но здесьбревна, имевшие светло-золотистый свет, лакированно блестели, и огонькинескольких свечей, стоявших в светцах [7], играли и переливались, отражаясь вэтих блестящих стенах, и в потолке, и в поверхности круглого водоема,выложенного камнем и занимавшего почти весь зал. Чудесное зрелище, кто могожидать такого в глуши лесной?

Над водой плыл тот же теплый, духмяный, травяной и березовыйаромат, к которому Анжель уже привыкла, а потому она, изрядно озябнув и ненайдя никакой одежды, торопливо соскользнула в теплую воду, решив согретьсяхоть здесь.

Она немножко поплавала, исследуя этот диковинный водоем, апотом, обнаружив, что дно его то понижается, то повышается, уселась на один изтаких выступов, погрузившись по горло в теплую воду, а с головой – в своитревожные мысли, которые доселе гнала от себя; да и не до размышлений ей тогдабыло.

Не помнившая другой жизни, мирного прошлого, Анжель, каквсегда, жила среди тягот отступления, бегства, а потому чувствовала себя сейчасвесьма неуверенно.

Все, что она успела узнать о русских за время скитаний сотступающей армией Наполеона, сводилось к одному слову – ужас. Пепел иразвалины московские навеки погребли не только славу Наполеона, но и всякуюмысль о пощаде завоевателям. Одно чувство теперь владело всяким русским: месть.Они наводили ужас этой своей мстительностью, беспощадностью, внезапностью ияростью нападений. Анжель знала, что французы напали на Россию внезапно, чтоопустошили полстраны и уничтожили ее столицу, а потому понимала, что ей,француженке, не следует ждать добра от русских. Ну, накормили, ну, отмыли ее, ачто же потом?

О каком барине вели речь Марфа Тимофеевна с Варварою? Надополагать, что по его приказу Анжель оставили в живых и привезли сюда. Почему?Где он мог увидать Анжель и прельститься ею? Нет, вряд ли такое возможно, ведьза время отступления она почти не видела русских – разве что казаков издали, датого монаха в разоренной церкви, да этих амазонок. И можно ли было даже издалипрельститься немытой бродяжкою?! А что, если этот русский барин просто коллекционируетфранцуженок, велит доставлять к себе любую, какая попадет в плен к егокрепостным партизанкам, которые, конечно, служат ему и на ложе страсти? Нуможно ли сомневаться, что Варвара – его наложница? Ведь она готова была начасти разорвать ту, в которой заподозрила соперницу. Знать бы еще, что делаетэтот русский барин с пленницами, удовлетворив свою похоть? Может статься,Анжель найдет целый гарем своих соплеменниц (не секрет, что немало француженоксопровождало войска, днем скрашивая тяготы похода своим кулинарным искусством,а ночью – искусством любить, не одна из них могла сделаться добычею русскогобарина!), помирающих от скуки в этом маленьком, но неожиданно роскошномохотничьем домике, скрытом в дремучих русских лесах. А что, если барин, подобномаркизу Синяя Борода, убивает своих женщин? Впрочем, Варвара ведь вполне жива,да и вообще эта догадка не вызвала особого страха у Анжель: чем меньше нитейпривязывает нас к жизни, тем менее ощутим страх потери ее. А что привязывало кжизни Анжель?.. Еще менее взволновала ее мысль о том, что вновь какой-томужчина воспользуется ее телом. Наверное, он хорош. Вот ведь как взбелениласьВарвара от ревности! Наверное, он умеет разжечь женщину, ласки его горячи исмелы…

Невольно Анжель задышала чаще. Этот золотистый полусвет, этомягкое колыхание воды, непрестанно трогающей, ласкающей ее тело, будто рукиробкого, но ласкового любовника… Она лениво повела полузакрытыми глазами – и неповерила им, увидев и впрямь руки: одну на своей груди, другую на бедре.

* * *

Анжель оцепенела. Чем же таким ее одурманили, коли она и незаметила, как рядом с нею оказался мужчина и принялся бесстыдно ласкать ее? Такэто не вода возбуждала ее ласковыми прикосновениями – это он, он… словнорожденный из этой благоухающей воды, из тускло-золотистого света, из нескромныхмыслей Анжель. Нет, это, конечно, призрак, это сон, ибо не могут ведь мужскиеруки быть и впрямь столь нежными, не может быть мужчина поглощен не своею лишьпохотью, а услаждением женщины!

Оставив в покое ее соски, которые напряглись и уже торчалииз воды, он теперь обеими руками оглаживал бедра Анжель, то и дело спускаяськончиками пальцев к самым сокровенным, самым потаенным местечкам, так чтоАнжель более не могла стоять спокойно и попыталась оглянуться, но тут почувствовала,что ее слегка приподнимают, а потом меж ног вонзилась твердая мужская плоть.

Он брал ее, он обладал ею; Анжель сидела у него на коленях ибыла пронизана им до самой заветной своей глубины, однако она по-прежнему невидела его лица, и все, что ощущала, кроме медлительных, с ума сводящихдвижений внутри естества своего, так это горячее дыхание у себя на шее, твердуюгрудь, на которую все тяжелее откидывалась, все шире раздвигая ноги, ибеспрестанные ласки внизу живота. Да нет же, чудилось, десяток рук вразкасаются всего ее тела! Это взволнованная вода беспрестанно играла с нею,добавляя к его волшебным ласкам греховное и сладостное ощущение того, что сАнжель враз занимаются любовью несколько мужчин.

Он был с нею один, но стоил десятерых.

* * *

Немалое минуло время, прежде чем Анжель осознала, что неумерла от восторга, а еще жива и по-прежнему сидит в теплом водоеме, однакотеперь уже не спиной к незнакомцу, а свернувшись у него на коленях, окруженнаяласковым кольцом его рук, и вода уже не буйствовала греховно, а ласковоколыхала Анжель, сливая чуть слышный, успокаивающий свой плеск с бесконечнонежным шепотом:

– Родная моя… радость моя… наконец-то я нашел тебя!

Он говорил по-русски, однако даже если бы Анжель не понималаслов, смысл их сделался бы понятен только по звукам этого счастливого голоса.Но лучше бы она не знала этих слов, ибо они ранили ее в самое сердце!

– Милая моя, сколько же я искал! Уже и надежду потерял.Думал, ты погибла, думал…

У него перехватило дыхание, и Анжель вдруг тоже ощутила, чтозадыхается, словно они сделались одним единым существом.

– Как же ты попала сюда? Зачем ушла, где скрывалась? Зналабы ты, сколько причинила бед! Княгиня занемогла, князь чуть с ума не сошел,когда твое письмо прочел. Но я не верил, я не верил, что более не увижу тебя!

Анжель жадно глотнула воздуху.

О чем это он говорит? Кто ушел? Кого он искал? Какие князь икнягиня? Он сошел с ума, этот незнакомец, доставивший ей столько счастья, нолица которого она так и не видела!