– Ох и закудлатилась ты! Колтун, ну чистый колтун! – вкоторый уже раз с отчаянием воскликнула Марфа Тимофеевна, продираясь гребнемсквозь грязные комья, в которые превратились давно не чесанные волосы Анжель.Даже и смазанные маслом, они были труднопроходимы для частого гребня, и поэтомуМарфа Тимофеевна беспрестанно ворчала, а из глаз Анжель неостановимо струилисьслезы.

Варвара, сидевшая поодаль, с отвращением смотрела намасляное месиво, облепившее голову Анжель, и медленно, старательно расплеталасвою толстую – в руку толщиной! – и длинную – до самых подколенок! – косу,которой могла позавидовать любая женщина; но когда черный, цвета вороновакрыла, темно-блестящий водопад закрыл ее фигуру, Анжель не ощутила зависти, ибопонимала: Варвара все делает напоказ, явно красуясь. «За что она меня такненавидит?» – опять удивилась Анжель и грустно усмехнулась: этот вопрос оназадает в последнее время слишком часто!

Наконец Марфа Тимофеевна со вздохом облегчения отложилагребень, в котором теперь не хватало нескольких зубьев, и велела Анжельследовать за нею. Тут же поднялась и Варвара, которой, как поняла Анжель, былапредназначена роль ее стража, и хоть у нее не было никакого оружия, толькосумасшедший рискнул бы бежать от такого стража: можно было не сомневаться, чтои голыми руками эта амазонка справится даже и с мужчиною, не говоря уже обослабевшей Анжель.

Они все трое были в одних рубашках (лохмотья Анжель давноуже отправились в печку). Марфа Тимофеевна бестрепетно ступила из холодныхсеней босыми ногами прямо на снег, на тропку, ведущую к приземистомубревенчатому строению, над которым поднимался дымок. Анжель в ужасе воззриласьна обледенелую тропку, даже попятилась, но тут Варвара, замыкавшая шествие, такпихнула ее вперед, что Анжель, заскользив, едва не сбила с ног МарфуТимофеевну. Та оглянулась, мгновенно оценила происходящее и пропустила Анжельвперед, сурово погрозив Варваре маленьким, но увесистым своим кулачком. «Страж»лишь хмыкнула в ответ, но больше не трогала Анжель.

Они прошли еще немного, и вот уже перед ними открыласьнизенькая дверка, из которой дохнуло обжигающей влагой. Баня!

Прошло немалое время, прежде чем Анжель выплыла из облакадушистого пара и осознала, что полулежит на мокрой лавке и все тело у нее горит– избитое, исхлестанное веником, натертое мочалкою, примятое умелыми рукамиМарфы Тимофеевны; а волосы, аж скрипящие от чистоты, тщательно расчесанные,казались невесомыми. Да и все тело Анжель, чудилось, парит над этой лавкою,вовсе не касаясь ее.

– Жива, девонька? – вернула ее к жизни ласковая усмешкаМарфы Тимофеевны, которая поднесла к ее губам деревянный жбан с квасом.

Анжель пила медленно, долгими тягучими глотками. Блаженнаяусталость клонила ее в сон, однако Марфа Тимофеевна властной рукой заставилаподняться.

– Пошли отсюда, не то угоришь. – Она неопределенно покрутилапальцем над головой, но Анжель и так поняла, что имеется в виду; она понималавсе больше русских слов, но произнести по-прежнему не могла ничего, за чтоВарвара пренебрежительно называла ее немкой, то есть немой, и унималась, лишькогда Марфа Тимофеевна шикала на нее.

Анжель тяжело вздохнула, когда поняла, что Варвара неостанется в бане, а тоже пойдет с ними.

– Ну что, окунем ее в сугроб? – спросила Варвара с недобройусмешкою; заметив гневный огонек в глазах Марфы Тимофеевны, досадливоотмахнулась – и, распахнув дверцу предбанника, вдруг вырвалась из дверей и, какбыла, голая, распаренная, ринулась в сугробы, тяжелым белым сном спавшие вдольузкой тропы.

Анжель вскрикнула. Ее затрясла неудержимая дрожь от одноголишь прикосновения седого морозного клуба, ворвавшегося в предбанник, а Варвара…нет, она умрет сейчас, если не выберется из снега!

Варвара, однако, умирать явно не собиралась; и вот она ужевбежала обратно в баню, захлопнув за собой дверь, и снег таял, чудилось, даже сшипением, на ее медно-красном, налитом теле. Она была словно выточена изнекоего горячего камня, столь безупречной была ее стать: гладкая, сильная,поджарая, мускулистая – истинная амазонка! Рядом с ней Анжель ощущала себякакой-то рыхло-белой немочью, однако, заметив поджатые губы Варвары и еенедобро сверкающие глаза, вдруг поняла, что и та не сводит с нее глаз,разглядывает ее придирчиво-ревниво, да и Марфа Тимофеевна, уже успевшая надетьчистую белую рубаху, смотрела на них оценивающе, как бы не зная, кому отдатьпредпочтение, ибо эти две молодые женщины, такие разные, такие непохожие, вточности как день и ночь, как свет и тьма, были в то же время неуловимо схожи,являя собою редкостные образцы безупречной красоты.

– Что смотришь? – с трудом оторвав взгляд от Анжель,прошипела Варвара, и Марфа Тимофеевна не без ехидства засмеялась:

– Поглядел бы сейчас на вас барин, на двух таких… небосьпожалел бы, что у него не два уда враз!

Варвара так и передернулась:

– Ништо! Мне и одного достанет!

– Ох, душа моя, – вздохнула Марфа Тимофеевна. – Ты все освоем!

– А что? – грозно надвинулась на нее Варвара. – Что тыдумаешь, она ему в постель нужна? Зачем? Зачем, когда я… – Она осеклась.

– Вот-вот, – грустно кивнула Марфа Тимофеевна. – Ты-то да, аон что же?

В черных глазах Варвары закипели злые слезы, а голоссорвался на визг:

– Я не отдам его, не отдам этой девке, он мой!

– Поймай ветер в поле, – с непонятной печалью ответила МарфаТимофеевна.

Варвара повесила голову и принялась надевать рубаху, большене глядя на Анжель. Та же сидела на лавке, недоумевая – почему ей не даютодежды? Кинули только ряднушку [6] – вытирайся, мол.

– Готова? – спросила Марфа Тимофеевна у полуодетой Варвары,и та мрачно кивнула. Потом окинула соперницу взглядом, невольно застонав, когдаглаза ее задержались на круто завившихся золотистых локонах, падавших на плечиАнжель, – и вдруг вылетела из предбанника, так хлопнув дверью, что все вокругзаходило ходуном.

– Уезжай в деревню, Варька! – сердито крикнула вслед ейМарфа Тимофеевна. – Сей же день уезжай! Или за Пашку выходи, не то доведешьсебя до беды!

Но Варвара ее уже, конечно, не слышала, а потому, огорченнопокачав головою, Марфа Тимофеевна взяла Анжель за руку и втолкнула в какую-тодверь.