Джина улыбнулась. Она обмакнула палец в молоко и подсунулапод нос одному из детенышей. Тот уткнулся и принялся причмокивать.

— Ну... это надолго, — рассудил Гарри, наблюдая зацеремонией.

—  Щенятки никуда не спешат, — подтвердила она.

—   Поскольку кормить малышей — работа сугубо женская,обойдетесь и без меня, - подытожил он и поднялся. — Я присоединюсь на стадиивоспитания.

—  Ты все уже распределил? — весело полюбопытствовала Джина,которую забавляли голодные слепыши.

—  А как же. Я сейчас в некотором смысле глава семьи. Тысоответственно приемная мать этих бестолковых балбесов.

—  Мне кажется, они очень даже толковые, — возразила Джина.

—   Любая нормальная мать скажет то же самое про своего глупыша...Ты быстро вошла в роль, поздравляю.

Кутята распробовали молочко и теперь боролись за каждую егокапельку. Джина нежно улыбалась, следя за тем, чтобы досталось всем.

—   Смотритесь вы изумительно, — заметил Гарри. - Год тебязнаю, а такой смешной еще не видел.

—  Разве я смешная? — удивленно спросила Джина.

—  Просто ты не видишь себя со стороны.

—  Ты тоже весьма удивил меня сегодня, — призналась она.

—  Чем же именно?

—  Своим рассказом об Анне. Я и предположить не могла, что утебя в прошлом есть трагедии.

—  Для меня важно, чтобы та история так и осталась впрошлом. Поэтому давай больше не будем о ней вспоминать, — строго попросил он.

—  Не будем, — охотно согласилась Джина.

Его рука мягко легла ей на плечо. Он, как и она, неотрывнонаблюдал за щенячьим ужином. Этот ужин отнял действительно много времени,   но не  показался   им  обременительным. Щенки не повторялись в своих проделках,любоваться на них можно было бесконечно.

—  Покажешь гостевую комнату? — спросила наконец Джина.

— Да, пойдем. Миссис Ротман всегда содержит ее готовой клюбым неожиданностям. А в ванной ты найдешь все необходимое... В подсобкещенкам отгородим территорию,  настелем мягкого...

— Посмотри, они уже носиками клюют.

Джина не заметила, как и сама заснула в чужом доме, внезнакомой комнате, после такого насыщенного неожиданностями вечера. Да толькосон ее не был долог и оборвался внезапно.

Сев на постели, девушка уставилась в слабо виднеющуюсястену, не зная, как унять сумбур в голове.

Джина включила лампу на прикроватном столике, надеясь светомупорядочить неразбериху в мыслях. Она посмотрела на свои новые наручные часики,которые сняла перед тем, как легла в постель, и положила здесь же, под изящнымабажуром ночника.

Стрелки на циферблате показывали полчетвертого.

В первую очередь она вспомнила про щенят.

Джина поднялась, привычным жестом пригладила пятернейспутавшиеся пряди, потерла глаза и зевнула, прикрыв рот рукой. Затем вышла изгостевой спальни, не опасаясь столкнуться с хозяином дома, поскольку былауверена, что он, будучи типичным мужчиной, раз уж принял горизонтальноеположение, встанет не раньше сигнала будильника. Во всяком случае, отец еетолько так и поступал, поднять же его среди ночи было настоящей проблемой, такчто о крепости его сна никто из домашних никогда не пекся.

Девушка одернула огромного размера футболку, припасенную навсякий случай практичной приходящей служанкой Гарри Бридона, и отправиласьпроведать маленьких подопечных и покормить их.

Гарри поместил кутят в хозяйственном помещении, гдеотгородил для них из подручных предметов небольшой уютный вольер. На пол оннастелил кипы старых газет, найденных здесь же, а поверх них растянул старыйплед, хотя они долго спорили о его уместности, учитывая, что щенки справлялинужду, не сходя с места. Но, рассудив, что малышам будет уютнее с пледом, онирешили оставить его и посмотреть, что будет. Для последующих кормежек онипридумали приспособить соусник с узким носиком и заполнили его молоком.

—  Ну что, малюточки? Голодные? - спросила она осторожнымшепотом четырех крох, которые слабо пошевеливались в углу вольера.

Когда Джина включила свет, бедолаги стали слабенькопопискивать, каждый на свой голосок.

Присев возле них на корточки, она поднесла фарфоровый носиксоусника с молочной капелькой на самом кончике к одной подслеповатой мордашке.Мордашка оживленно запыхтела, растолкав лапами полусонных собратьев.

—  Не создавай беспорядка, — велела ему кормилица, - вы ибез того тут здорово наворотили, -кивнула она в сторону вороха перепачканных газет.- Скучаете по мамочке? Ох, что бы с вами было, не подбери вас Гарри.

—  Без десяти минут четыре! — сипло и недовольно объявилголос у нее за спиной.

Джина обернулась в сторону дверного проема.

— Я знаю, — тихо сказала она, откинув с лица волосы. — Ятакже знаю и то, что маленьких следует кормить чаще взрослых, чем я в данныймомент и занимаюсь.

—  Вижу, — все с тем же недовольством буркнул хозяин дома.

—  Не думала, что тебя так просто разбудить.

—  Ты меня не разбудила, я сам проснулся, поскольку намеревалсясделать то же самое.

—  Покормить щенков? — уточнила Джина.

— А что же еще... — Гарри приблизился к ней и подопечным и,сонно моргая, присел возле них на корточки, наблюдая за кормлением. Малышисосредоточили на себе все его внимание, поэтому он только раз взглянул на Джинус тем, чтобы снова повернуться к копошащейся четверке, но вдруг снова посмотрелна Джину.

— У тебя веснушки?

— Да, — ответила она. — А что тебя так удивило?

—  Раньше я их у тебя не замечал.

—  Тональный крем... Разумеется, я его смываю на ночь... —пояснила девушка.

—   Забавно. С веснушками ты выглядишь совершенно иначе.

—  Не напоминай, — шутливо фыркнула она.

—  Тебе не нравятся твои веснушки? — изумился Гарри. — Мне —так наоборот. Они очаровательны... Твои глаза смотрятся еще синее. Червоннаямасть тебе очень к лицу.

—  За эту червонную масть, как ты говоришь, меня вечнодразнили в детстве, да и в юности тоже.

—  Как именно? — заинтересовался Гарри.

— Морковная макушка, — ответила Джина. — А в университете —Рыжик и Тицианова дева.

— В сущности, не дурные у тебя были прозвища. Я в свое времяшкольником и студентом знавал клички и похуже... Обычно у рыжих глаза смотрятсячуть подслеповато, но у тебя ресницы густые и темные и брови не кажутсяблеклыми.