— Может, вы расскажете мне, что у Германа есть противвас?

Она снова покачала головой:

— Все бесполезно. Если вы действительно хотите помочьмне, сделайте так, как я прошу.

Некоторое время я сидел молча и думал, как тяжело сейчасэтой малышке и в какую ловушку затащил ее этот негодяй Герман. Я не могпредложить ей помощь, пока она сама не расскажет мне о долговых расписках. Онаже истолковала мое молчание по-своему.

— Ну же, Эд, — произнесла она с улыбкой, — ястану вам хорошей женой — тосты будут хорошо поджарены, обед готов и все такоепрочее.

В ее голосе слышалась легкая ирония.

Тогда я решил рассказать ей все:

— Элен, я известный мошенник, меня разыскивают внескольких штатах. Отчасти мне известна причина, по которой вы решились на этотшаг, и должен предупредить: если вы выйдете замуж за мошенника, это вряд лиспасет честь вашей семьи.

С минуту она разглядывала мысок туфельки, потом поднялаглаза.

— Я все это знаю, Эд. Но знаю также, что вы джентльмен.Это что-то вроде врожденного инстинкта… или породы, внешний лоск, манеры,окружение не способны этого дать. Думаю, никто не узнает о вашем криминальномпрошлом, и уверена, вы сможете спасти меня.

Разговор зашел слишком далеко.

— Послушайте, я такой человек… сегодня здесь, завтратам. Вот вы говорите, я джентльмен. По-моему, это уж слишком. Выручать из бедыхорошеньких барышень вовсе не по моей части. Я не работаю ни на Германа, ни накого другого. Вы влипли в скверную историю и хотите затащить в нее и меня. Нучто ж, попробуйте.

Она поднялась, сияя улыбкой:

— Итак, договорились. Сегодня вы женитесь на мне.

Спорить с женщиной невозможно, а кто станет утверждатьобратное, тот просто не знает женщин.

— Приходите сегодня в восемь вечера, — сказал я.

— Может, пригласите меня пообедать? — проговорилаона. — Теперь мы помолвлены, и нечего стесняться.

— Сейчас вам лучше уйти, — изрек я в ответ какистинный джентльмен. — Жду вас в восемь вечера, а до этих пор я будузанят.

— Хорошо, только не забудьте получить разрешение набрак, — отозвалась она из прихожей. — Пока… Будь умничкой, Бобо,хороший песик!

Наконец ее веселый голосок стих — она ушла. Бобо смотрел наменя, помахивая хвостом. Он, несомненно, почувствовал в моем голосе решительныенотки и догадался, что нас ждут интересные события. Что касается меня, то я былвзбешен. Дон Дж. Герман уже дважды получил от меня предупреждение и все-такипо-прежнему пытается надуть меня. Ну что ж, раз так, ему же хуже.

Слишком уж много времени он начал у меня отнимать.

Я надел шляпу, взял трость, внутри которой был запрятанобычный инструмент взломщика, сделанный из превосходной закаленной стали, иотправился в ювелирную часть города. Где-то здесь должен сшиваться МордастыйГилврэй. Где же ему еще пребывать, как не рядом с драгоценностями?

В этом районе, где появление жуликов не особоприветствуется, я знал одного владельца крупного ювелирного магазина, укоторого были основания помнить Неуловимого Мошенника Эда Дженкинса. В своевремя я несколько раз предостерег его об опасности, и этот человек, в своюочередь, сделал для меня много хорошего. Я не часто прошу об услугах, зато ужесли прошу, то без обиняков.

Когда я появился у него в конторе, он, лишь взглянув на моелицо, отпустил секретаршу и приготовился слушать.

Могу сказать, что имя этого известного в деловых кругахСан-Франциско человека было широко известно и в ювелирном мире.

— Вот, хочу кое-что узнать о Лоринге Кемпере, —начал я.

Он окинул меня задумчивым взглядом:

— Ну… Это знаменитый общественный деятель. Они ссупругой весьма влиятельные люди. Богат, честен.

Я нетерпеливо отмахнулся:

— Все это мне и так известно. Меня интересует, какие унего есть драгоценности.

Мой собеседник даже подскочил на месте и пристальнопосмотрел на меня поверх очков. С минуту он изучал мое лицо, только вряд ли емуудалось что-нибудь на нем прочесть.

— Лоринг Кемпер мой клиент, — сказал оннаконец. — А ты у нас считаешься мошенником. Конечно, я многим тебеобязан, однако профессиональный долг для меня превыше всего. Ты человек чести,хотя характер у тебя сложный, противоречивый. Дай слово, что я не нарушу нормыпрофессиональной этики, если отвечу на твой вопрос.

Я вскипел:

— Знаешь, за последние два дня я уже достаточнонаслушался этих благородных речей. Все только и делают, что твердят мне, какойя высокопорядочный мошенник. Так что оставь свои увещевания, а лучше выругайсяот души да ответь на мой вопрос. Обещаю, что не нарушу конфиденциальности вущерб твоему клиенту.

Он все еще пребывал в нерешительности, потом наконецпроизнес:

— Ну ладно, Дженкинс. По правде говоря, недавно мыприобрели для мистера Кемпера одно очень ценное украшение. Вещь эта была в своевремя похищена из сокровищницы одного монарха, какого не скажу. Больше я ничегоне могу вам рассказать. Все держится в страшном секрете. В конце концов, тыдолжен войти в мое положение, ведь я забочусь об интересах клиента. Никто недолжен узнать, что мистер Кемпер владелец этого украшения, так как оносчитается похищенным. Конечно, это трудно доказать, но прежний владелецукрашения, возможно, станет оспаривать право собственности. Надеюсь, вдальнейшем этот вопрос благополучно разрешится, а пока оно, так сказать, непринадлежит никому.

Я покачал головой:

— Я не это хотел узнать. Меня интересует, что это заукрашение, как оно выглядит и где хранится. Можешь ты мне дать эту информацию?

— Боюсь, что нет, Дженкинс. — Тон его былрешительным и твердым, и, давно зная его, я понял, что он действительно ничегоне скажет.

— Даже если эта информация понадобится мне в целяхсохранения интересов твоего клиента?

Он постучал костяшками пальцев по столу и снова покачалголовой:

— Мне очень жаль, но я не могу. Не смею нарушатьконфиденциальность.

Я смерил его холодным, невозмутимым взглядом:

— А если я стану твоим клиентом, ты тоже будешьсохранять конфиденциальность?

— Разумеется.

— Даже если информация обо мне будет очень важна длякого-то из твоих клиентов?

Он на мгновение задумался, потом кивнул:

Моя обязанность защищать интересы клиента, кому быинформация ни понадобилась.

Я встал и подал ему руку:

— Ну что ж, не хочешь дать мне эту информацию, придетсямне раздобыть ее самому.