Говоря это, он проницательно смотрел на меня, и япочувствовал, что краснею под его настойчивым взглядом.

Действительно ли семья убита горем? Велика ли печаль,вызванная смертью миссис Инглторп? И тут я понял, что в Стайлзе отсутствуетэмоциональная атмосфера горя. Умершая женщина не обладала даром пробуждатьлюбовь. Ее смерть явилась шоком, несчастьем, но не вызвала большого сожаления.

Пуаро, казалось, читал мои мысли. Он мрачно кивнул.

– Вы правы, – сказал он. – Не похоже, чтобыэту семью связывали крепкие кровные узы. Миссис Инглторп была добра и щедра кэтим Кавендишам, но она не являлась их родной матерью. Голос крови… Всегдапомните это – голос крови!

– Пуаро, – попросил я, – мне очень интересно,скажите, почему вы хотели знать, хорошо ли поужинала вчера миссис Инглторп? Явсе время верчу эту фразу в голове, но не вижу никакой связи.

Минуту-другую мы шли молча.

– Я могу вам это сказать, – наконец ответилПуаро, – хотя, как вы знаете, не в моих привычках объяснять что-либо, покадело не закончено. Видите ли, нынешнее заключение состоит в том, что миссисИнглторп умерла от отравления стрихнином, предположительно оказавшимся в еекофе.

– Да!

– Ну так вот. В котором часу был подан кофе?

– Около восьми часов.

– Значит, она выпила его между восемью и восемьютридцатью. Конечно, ненамного позже. Между тем стрихнин – яд быстродействующий.Его действие сказалось бы очень скоро. Возможно, через час. Но в случае с миссисИнглторп симптомы не проявлялись до пяти часов утра, то есть девять часов!Однако плотный ужин, принятый приблизительно одновременно с ядом, мог задержатьего действие, хотя и не настолько. И все-таки подобную возможность нужно иметьв виду. Но, судя по вашим словам, миссис Инглторп за ужином ела очень мало, асимптомы тем не менее не проявлялись до раннего утра. Странное обстоятельство,друг мой. Может быть, его объяснит вскрытие. А пока это следует запомнить.

Когда мы приблизились к дому, нас вышел встретить Джон. Лицоу него было осунувшимся и усталым.

– Это ужасное происшествие, мсье Пуаро, – сказалон. – Гастингс объяснил вам, что мы заинтересованы в том, чтобы не былоникакой огласки?

– Я прекрасно понимаю.

– Видите ли, пока это всего лишь подозрение. Ничегоопределенного.

– Совершенно верно. Обычная мера предосторожности.

Джон повернулся ко мне и, вынув портсигар, зажег сигарету.

– Вы знаете, что этот тип Инглторп вернулся?

– Да. Я его встретил.

Джон бросил спичку в соседнюю куртину цветов. Это былослишком для чувств Пуаро! Он достал злосчастную спичку и аккуратно до конца еесжег.

– Чертовски трудно решить, как к немуотноситься, – продолжил Джон.

– Эта трудность просуществует недолго, – спокойнозаявил Пуаро.

Джон выглядел озадаченным, хотя вполне понял значение такогозагадочного замечания. Он подал мне два ключа, которые ему передал докторБауэрштейн.

– Покажите мсье Пуаро все, что он захочет увидеть.

– Комнаты заперты? – спросил Пуаро.

– Доктор Бауэрштейн счел это желательным.

Пуаро задумчиво кивнул:

– В таком случае он вполне уверен в своемпредположении. Ну что ж, это облегчает нашу работу.

Вместе мы отправились в комнату, где произошла трагедия. Дляудобства я прилагаю план комнаты миссис Инглторп и расположение в ней основноймебели.

Пуаро запер дверь изнутри и приступил к детальному осмотру.Он переходил от одного предмета к другому с проворством кузнечика. Я осталсястоять у двери, боясь уничтожить какую-нибудь важную улику. Пуаро, однако, неоценил моего терпения.

– В чем дело, друг мой? – воскликнул он. –Почему вы там стоите… как это у вас говорится? Ах да! Почему застряли в двери?

Я объяснил, что опасаюсь уничтожить какие-либо важные следы.

– Следы? О чем вы говорите? В комнате побывала чуть лине целая армия! Какие теперь можно найти следы? Нет-нет! Идите сюда и помогитемне в поисках. Я поставлю сюда мой чемоданчик; пока он мне не понадобится.

Пуаро поставил свой маленький чемоданчик на круглый столик уокна. Крайне опрометчиво! Незакрепленная крышка стола накренилась, и чемоданчиксполз на пол.

– Ну и стол! – воскликнул Пуаро. – Ах, другмой, можно жить в большом доме и не иметь комфорта!

Высказавшись таким образом, он продолжил поиски. Нанекоторое время его внимание привлек небольшой фиолетового цвета портфель сключом в замке, стоявший на письменном столе. Он вынул ключик из замка ипередал его мне. Я, однако, не увидел в нем ничего особенного. Это был обычныйключ с самодельным проволочным кольцом.

Затем Пуаро обследовал раму двери, которую мы ломали, иубедился в том, что она действительно была закрыта на засов изнутри. Оттуда онперешел к противоположной двери, ведущей в комнату Цинтии. Эта дверь, как я ужеговорил, тоже была на задвижке. Пуаро открыл и закрыл ее несколько раз,проделав это с величайшей осторожностью. Задвижка работала бесшумно. Вдругчто-то в ней привлекло его внимание. Приглядевшись, он быстро вынул из своегочемоданчика пинцет и ловко вытащил из задвижки кусочек ткани, который тут жезаклеил в маленький конверт.

На комоде стоял поднос со спиртовкой и маленькой кастрюлькой,в которой оставалось немного темной жидкости, а рядом с ней чашка с блюдцем.Содержимое чашки было выпито.

Удивительно, как я мог быть настолько невнимательным, чтовсего этого не заметил? А ведь это, несомненно, была важная улика! Пуаро осторожноопустил палец в кастрюльку, попробовал темную жидкость и скривился.

– Какао… кажется, с ромом. – Затем он перешел кнагромождению вещей на полу, где опрокинулся столик и валялись разбитая лампадля чтения, несколько книг, спички, связка ключей и разбросанные вокруг осколкикофейной чашки. – О, это любопытно! – произнес Пуаро.

– Должен признаться, не вижу ничего особенноинтересного.

– Не видите? Обратите внимание на лампу. Ламповоестекло разбито на два куска, и они лежат там, где упали, а кофейная чашкаразбита вдребезги и раздавлена почти в порошок.

– Ну, – отозвался я устало, – наверное,кто-то наступил на нее.

– Совершенно верно, – подтвердил странным тономПуаро. – Кто-то наступил на нее.