– Это мсье Пуаро, Эллис? Скажи, чтобы он сел. Я тольконаброшу на себя какие-нибудь лохмотья.

Лохмотьями оказалось прозрачное неглиже, открывавшее больше,чем скрывало. Выйдя к нам, Сильвия нетерпеливо спросила:

– Ну?

– Все в порядке, мадам.

– То есть... как?

– Лорд Эджвер ничего не имеет против развода.

– Что?

Либо ее изумление было искренним, либо она в самом деле былазамечательной актрисой.

– Мсье Пуаро! Вы это сделали! С первого раза! Да вы гений!Но как, как вам это удалось?

– Мадам, я не могу принимать незаслуженные комплименты.Полгода назад ваш муж написал вам, что решил согласиться с вашим требованием.

– О чем вы говорите? Написал мне? Куда?

– Насколько я понимаю, вы в то время находились в Голливуде.

– Но я не получала никакого письма! Должно быть, онозатерялось где-то. О господи, а я все эти месяцы голову себе ломала, чуть с умане сошла!

– Лорд Эджвер полагает, что вы хотите выйти замуж за актера.

– Правильно. Так я ему написала. – Она улыбнулась, какдовольный ребенок, но тут же встревоженно спросила: – Вы ведь не сказали емупро герцога?

– Нет-нет, успокойтесь. Я человек осмотрительный. Это былобы ни к чему, правда?

– Конечно! Мой муж ужасно мелочный. Если бы он узнал, что явыхожу за Мертона, он бы решил, что это для меня слишком жирно, и навернякапостарался бы все испортить. Актер – другое дело. И все равно я удивлена.Очень. А ты, Эллис?

Пока Сильвия разговаривала с Пуаро, ее горничная то исчезалав спальне, то вновь появлялась, собирая разбросанную по стульям одежду. Ядумал, что она не прислушивается к беседе, но оказалось, она совершенно в курсесобытий.

– Я тоже, миледи. Похоже, лорд Эджвер сильно переменился стех пор, как мы его знали, – презрительно сказала горничная.

– Похоже, что да.

– Вы не можете понять этой перемены? Она удивляет вас?

– Да, конечно. Но, по крайней мере, мне теперь не надоволноваться. Какая разница, почему он передумал, если он наконец-то передумал?

– Это может не интересовать вас, мадам, но интересует меня.

Сильвия не обратила на слова Пуаро никакого внимания.

– Главное, я теперь свободна!

– Еще нет, мадам.

Она нетерпеливо взглянула на него.

– Ну, буду свободна. Какая разница?

Но Пуаро, судя по выражению его лица полагал, что разницаесть.

– Герцог сейчас в Париже, – сказала Сильвия. – Я должнанемедленно дать ему телеграмму. Представляю, что будет с его мамашей!

Пуаро встал.

– Рад, мадам, что все получилось, как вы хотели.

– До свидания, мсье Пуаро, и огромное вам спасибо.

– Я ничего не сделал.

– А кто принес мне хорошие вести? Я ужасно вам благодарна.Правда.

– Вот так! – сказал мне Пуаро, когда мы вышли из номера. –Никого не видит, кроме себя. Ей даже не любопытно, почему письмо лорда Эджверадо нее не дошло! Вы сами видели, Гастингс, как у нее развито деловое чутье. Ноинтеллекта – ноль! Что ж, господь бог не дает всего разом.

– Разве что Эркюлю Пуаро... – ввернул я.

– Веселитесь, мой друг, веселитесь, – невозмутимо отозвалсяПуаро, – а я, пока мы будем идти по набережной, приведу в порядок свои мысли.

Я скромно молчал, предоставив оракулу возможность заговоритьпервым.

– Это письмо, – вновь начал он, когда мы прошли вдоль рекинекоторое расстояние, – оно меня интригует. У этой проблемы есть четыреразгадки, мой друг.

– Четыре?

– Да. Первая: письмо пропало на почте. Это в самом делеслучается. Но нечасто. Совсем нечасто! Если бы на нем был неверный адрес, онобы уже давно вернулось к лорду Эджверу. Нет, я не склонен верить такойразгадке, хотя и она может быть верной.

Разгадка вторая. Наша красавица лжет, утверждая, что неполучила письма. Это вполне вероятно. Она, если ей выгодно, может сказать чтоугодно, любую ложь – и абсолютно искренне. Но я не понимаю, Гастингс: какуювыгоду она преследует в данном случае? Если она знала, что он согласен с нейразвестись, зачем было посылать к нему меня? Это нелогично!

Разгадка третья. Лжет лорд Эджвер. А если кто-то из нихлжет, то скорее он, чем она. Но я не вижу смысла и в этой лжи. Зачемпридумывать письмо, якобы посланное полгода назад? Почему бы просто-напросто неотвергнуть мое предложение? Нет, я склонен думать, что он действительно писалей, – хотя почему он вдруг так переменился, я понять не могу.

Таким образом, мы приходим к разгадке четвертой: кто-топохитил письмо. И тут, Гастингс, перед нами открывается область оченьинтересных предположений, потому что письмо могло быть похищено как в Англии,так и в Америке.

Похититель явно не хотел расторжения этого брака, Гастингс.Я бы многое дал, чтобы узнать, что за всей этой историей кроется. А за нейчто-то кроется – готов поклясться.

Он помолчал и медленно добавил:

– Что-то, о чем я еще почти не имею представления.

Следующим днем было тридцатое июня.

Ровно в половине десятого утра нам передали, что инспекторДжепп ждет нас внизу.

– Ah, се bon Japp[15], – сказал Пуаро. – Интересно, что емупонадобилось в такую рань?

– Ему нужна помощь, – раздраженно ответил я. – Он запуталсяв каком-нибудь деле и прибежал к вам.

Я не разделяю снисходительности Пуаро к Джеппу. И не потомудаже, что мне неприятна бесцеремонность, с которой он эксплуатирует мозг Пуаро,– в конце концов, Пуаро любит умственную работу, и Джепп ему в какой-то мерельстит. Меня возмущает лицемерие Джеппа, делающего вид, что ему от Пуаро ничегоне надо. Я люблю в людях прямоту. Когда я высказал все это Пуаро, онрассмеялся.

– Вы из породы бульдогов, Гастингс! Помните, Джеппу нужнозаботиться о своей репутации, вот он и сохраняет хорошую мину. Это так естественно.