На лице Глена промелькнула легкая улыбка, а потом выражение лица снова стало серьезным.

– У нее серьезная травма головы. В мозге образовалась гематома. – Он сглотнул от волнения. – Врачи погрузили девочку в искусственную кому, чтобы понять, удастся ли удалить гематому.

Мне показалось, что белый свет ламп дневного света стал еще ярче, отчего боль в голове стала невыносимой, и сердце отчаянно заныло. Перед глазами стоял образ Джиджи, любующейся распустившимся ночью волшебным лунным цветком и говорящей, что его столь недолгая, но прекрасная жизнь стоила того, чтобы ее прожить.

Я снова попыталась сесть.

– О боже, нет… Я же была за рулем, Глен. Я вела машину, и мы попали в аварию…

Он дотронулся до моей руки и снова заставил лечь.

– Я знаю, Элеонор. И все знают. Ты не виновата. Какой-то идиот поехал на красный свет и из-за дождя не смог затормозить. Финн попросил меня сообщить тебе это. Ты не сделала ничего плохого. Абсолютно ничего. Состояние девочки стабильно тяжелое, это означает, что она еще не поправляется, но вместе с тем ей не становится хуже. Финн сказал, что будет держать нас в курсе, так что не волнуйся.

– И как долго это продолжается?

– Почти сутки. Тебе дали болеутоляющее, и ты уснула. Твой организм нуждается в отдыхе.

Я чуть мотнула головой, и при этом совсем слабом движении мне показалось, что мозг перекатывается из стороны в сторону.

– Я должна ее увидеть. – Я снова попыталась сесть, но Глен уложил меня обратно.

– Сейчас ты для нее ничего не можешь сделать. Надо быть осторожной, если хочешь быть сильной ради нее. И ради Финна. – Он произнес имя Финна нехотя, но скорее по старой привычке, а не из-за действительной неприязни.

Я на минуту закрыла глаза.

– Как скоро мне можно будет выйти отсюда?

– Может быть, завтра. Внутренние органы не затронуты, кости целы. Просто глубокая ссадина на лбу от подушки безопасности. Врачи тебя здесь держат, чтобы ты некоторое время побыла под наблюдением. Дело в том, что у тебя останавливалось сердце. – Глен взглянул мне в глаза. – Как и тогда… Когда ты упала с дерева.

– Я помню, – медленно произнесла я, и снова перед глазами промелькнули фигура отца на причале, Магда и Бернадетт.

– Глен?

Глен наклонился ко мне.

– Да?

В голове стучало, и мысли постоянно путались, то всплывая в сознании, то снова теряясь, я ухватилась за первую попавшуюся, пока она не ускользнула.

– Скажи, ты веришь, что нам в жизни дается второй шанс? – Я закрыла глаза. Головная боль была столь невыносимой, что я не могла четко сформулировать свой вопрос или даже полностью осознать его смысл. – Или же ты считаешь, что счастье выпадает лишь один раз и надо пользоваться моментом, пока возможно, потому что, когда оно уходит, больше от жизни ждать нечего?

Он откинулся на спинку стула, уперев изящные руки в бедра.

– Думаю, в жизни возможны оба варианта. Все зависит от того, какой выбор ты делаешь. Ты сам выбираешь, идти вперед или же застыть на месте. А почему ты спрашиваешь?

Может, потому, что вчера я умерла, а потом пробудилась, так как считаю, что жизнь дает мне второй шанс на счастье.

Я покачала голой, не зная, что ответить.

– А почему ты здесь? Где мама и Ева?

– Ева хотела приехать, но доктор ей не разрешила – здесь можно подхватить инфекцию, да и состояние твое вовсе не критическое. Что касается матери, она ведь не умеет водить машину, к тому же кому-то надо было остаться с Евой. Вот Ева и послала меня. Не пойми меня превратно, я сам хотел поехать, удостовериться, что с тобой все в порядке, и отвезти домой, когда врачи будут готовы тебя выписать. – Он указал на столик рядом с кроватью. – Ева попросила меня привезти тебе это. Она даже заставила меня заехать домой и забрать этот сверток, когда узнала, что ты пришла в себя.

Я посмотрела на прикроватную тумбочку, где вместо цветов лежал пакет из супермаркета.

– Что там такое?

– Понятия не имею. Ева просто попросила меня передать тебе этот пакет.

Я заглянула в глаза Глена и впервые в жизни увидела лишь мужа собственной сестры, старого друга, с которым меня связывали теплые отношения. Ева была права, когда говорила, что у нас с ним никогда бы ничего не получилось, ведь мы такие разные. Я попыталась представить его за штурвалом самолета или забирающимся на дерево, чтобы снять меня оттуда, но мне это не удалось.

– Спасибо тебе, – сказала я, указывая на пакет, но за этими словами скрывалось нечто большее. Я с трудом села в кровати, усилием воли подавив приступ тошноты, чтобы открыть пакет. Глен развязал ручки и открыл его. Я наклонилась и тут же поняла, что не надо оттуда ничего вынимать – я уже знала, что там лежало.

– Ну и что это такое? – спросил он.

– Это подарок, который Ева сшила для меня собственными руками, – сказала я, вытаскивая бордовый шерстяной пиджак, и нежно потерлась о него щекой. В пакете не оказалось никакой записки, но в ней и не было никакой надобности. Как это часто бывает у сестер, мы понимали друг друга без слов. И я помнила, что сказала Ева, когда показала мне этот костюм, прямо перед тем, как я призналась, что однажды пожелала ей смерти.

«Ты – умная, сильная, красивая и отважная, всегда такой была и такой останешься».

– Одежда? – спросил Глен.

– Нет, это скорее рыцарские доспехи и одновременно костюм супермена из шерстяной ткани. – Я прижалась к мягкой ткани лицом, словно она могла забрать мою боль, потом сложила костюм в пакет и затянула завязки. – Не мог бы ты нажать на кнопку, чтобы вызвать сиделку? Мне надо выйти отсюда.

– Значит, мне не удастся уговорить тебя побыть здесь еще немного – просто на всякий случай?

– И не надейся. Если можно, отвези меня в детскую больницу и высади там. Я могу вернуться домой на такси или попросить Люси забрать меня.

– Даже и не думай вызывать такси или Люси. Позвони мне. И если надо, я могу остаться и подождать тебя, – произнес Глен, и голос его был совершенно искренним.

– Спасибо, не стоит. Ты нужен Еве дома.

Мои слова, очевидно, не убедили Глена, но тем не менее он неохотно вызвал медсестру, а я лежала, вспоминая ту соломенную корзинку, именуемую «Хранителем тайн», и мне страшно хотелось знать, что же скрывалось под ее крышкой.

Детская больница при Медицинском университете Южной Каролины считалась одной из лучших к городе. Я повторяла это себе во время непродолжительной поездки. Перед глазами стоял образ маленькой девочки, победившей рак и уже выздоравливающей. Я всем сердцем молилась, чтобы она унаследовала стойкость своей тети, которая сумела провезти сестру через всю Европу, разрываемую войной, и целый океан, чтобы спасти ей жизнь.