наоборот.

— А как вы думаете, хорошо он поступил? Ну-ка, Ваня, скажи сам!

— Да кто мог подумать… Я, знаете, Владислав Юрьевич, наоборот… то есть я даже испугался вас.

— Меня? — Тут удивление Петрова было, пожалуй, искренним.

— Именно вас, представьте! — подхватила Сусанна Николаевна и залилась мелким, тоненьким смехом.

Зимнее утро с легким морозцем, полукружье бледного солнца в студенистом небе, посвистыванье ветра в верхах крыш, слабое поскрипыванье снега под ногами прохожих, — день распахивался перед всеми в одинаковой надежде и обещании. И странно стало Петрову, что рядом с ним смеется совсем незнакомая женщина — какая-то Сусанна Николаевна, тут же глуповато улыбается ее муж Иван Семенович, а он, Петров, слушает их, участвует в разговоре, — что за наваждение?

— Знаете, он пришел домой, — продолжала рассказывать Сусанна Николаевна, — я его спрашиваю: ну как? Он отвечает: меня сразу раскусил один журналист — и я испугался. Чего испугался? — спрашиваю я. А вдруг он опишет, что мы сдаем квартиру. Спекулянты, мол. Какой же он наивный, мой Иван Семенович! Я расспросила его о вас и сразу поняла: человек просто-напросто хочет снять квартиру, у него временные трудности. А то, что он журналист, — как раз лучшая гарантия его порядочности и обязательности. Ведь так?

— Значит, вы действительно сдаете квартиру? — обрадовался Петров.

— В том-то и дело, — ласково улыбнулась Сусанна Николаевна. — Только мы боимся ошибиться. Мы уезжаем за границу надолго, на год, а может — на два, и нам нужны спокойные, порядочные, семейные жильцы. Ведь у вас есть семья, Владислав Юрьевич?

— Неужели я похож на человека, у которого нет семьи?

— Ну что я тебе говорила? — Сусанна Николаевна победно повернулась к мужу, Иван Семенович опустил глаза.

— Надеюсь только, — проговорил Петров, — у вас не трехкомнатная квартира?

— Нет, что вы! Однокомнатная, — поспешила Сусанна Николаевна с ответом. — Со всеми удобствами. Холодильник там, телевизор, радиоточка.

— Сузя, ну при чем здесь радиоточка? — с прежней укоризной произнес Иван Семенович.

— А как же, Ваня, Владислав Юрьевич — журналист, вдруг ему утром захочется услышать последние новости? Пожалуйста, включил радио — и слушай новости, а жена в это время поджаривает тебе яичницу, заваривает ароматный кофе.

— Да, конечно, — кивнул с улыбкой Петров, представив не столько дурацкую радиоточку, сколько щекочущий ноздри дымный и крепкий кофе.

— Одним словом, если вы не против, Владислав Юрьевич, можем хоть сейчас поехать к нам — посмотрите квартиру. Мы здесь недалеко живем.

В трамвай они еле втиснулись — народу, как всегда, садилось на этой остановке видимо-невидимо. Но ехать действительно пришлось недолго — до метро «Проспект Мира». А там — небольшой проулок, уютный зимний двор, детская площадка, снеговик, ледяная горка, массивный серый дом старинной постройки, третий этаж — и вот они в квартире.

Да, не сказал бы Петров, что квартира ему понравилась: было в ней что-то затхлое, безликое. Холодильник с телевизором, о которых так много говорили хозяева, были самой древней марки, громоздкие темные шторы, круглый обшарпанный стол, допотопный оранжевый абажур с дурацкой бахромой…

Сидели на кухне, пили чай с лимоном, как давние знакомые, но в душе Петров боялся главного вопроса: сколько у него детей? В это же время Сусанна Николаевна с мужем страшились другого вопроса: как начать разговор о деньгах?

— Кстати, и телефон у нас есть, — многозначительно проговорила Сусанна Николаевна.

— Я заметил. Это хорошо, — улыбнулся Петров. — Телефон мне позарез нужен. По работе.

— Жена ваша тоже журналистка? — поинтересовалась Сусанна Николаевна.

— Нет, что вы. Она у меня строитель.

— Инженер?

— Да как сказать… Бухгалтер в стройбанке.

— Вот чего я никогда не понимала — что такое стройбанк.

— Что же тут непонятного? — произнес Иван Семенович, улыбаясь, как бы приглашая и Петрова поиронизировать над непонятливостью жены. — Банк — это учреждение, где хранятся деньги.

— Ваня, есть банк, а есть — стройбанк. Не путай! — строго возразила жена.

— Кстати, о деньгах, — как бы между прочим поинтересовался Петров. — Сколько вы хотите за месяц? Пятьдесят?

Сусанна Николаевна и Иван Семенович озадаченно переглянулись. Как пятьдесят? Они не ослышались? И в то же время им стало неудобно, особенно Ивану Семеновичу, краска так и залила его лицо.

— Ну, Владислав Юрьевич, — начала тяжело ворочать языком Сусанна Николаевна, — пятьдесят рублей… за такую квартиру… в наше нелегкое время… Откровенно говоря, мы хотели просить шестьдесят пять, однако ради вас… так и быть… шестьдесят рублей. Кстати, вы нам не сказали, сколько у вас детей?

— Честно? — спросил Петров. Он подумал: да плевать мне на них, шестьдесят рублей — не каждый согласится, чего мне скрывать…

— Конечно, честно, — удивленно проговорила Сусанна Николаевна. Она подумала: чего это он так странно спрашивает?

— Один сын, но… ждем еще ребенка.

— О, какие вы смелые! — искренне восхитилась Сусанна Николаевна и со значением покосилась на мужа.

— Устраивает это вас? — напрямую спросил Петров.

— Нам лишь бы порядок да деньги исправно платили. А так — живите, не жалко. Правда, Ваня?

— Разумеется, — согласился Иван Семенович.

— Только у нас одно условие… — И, будто обжегшись на этом слове, Сусанна Николаевна заговорила быстро, взахлеб: — Может, еще чайку, Владислав Юрьевич? С сухариками, а? Со свежим лимончиком?

— Спасибо. — Петров перевернул чашку вверх дном и осторожно положил ее на блюдце. — Какое условие, Сусанна Николаевна?

— Условие такое… — Она немного помедлила. — Деньги, по меньшей мере за год, мы хотим получить вперед.

— Семьсот двадцать рублей? — быстро подсчитал Петров.

— Семьсот двадцать. Именно так.

Петров как-то странно, нехорошо усмехнулся. Брагинские напряженно ждали.

— Надо бы с женой посоветоваться. — Петров в задумчивости постучал пальцами по краешку блюдца.

На этом и порешили пока. Обменялись телефонами, условившись, что завтра вечером, самое позднее — послезавтра утром Петров позвонит Брагинским.

После этого Петров, несколько мрачноватый, ушел.

Дома Люсьен первым делом накормила Петрова вкусным обедом. Салат из капусты с морковью, в меру политый яблочным уксусом вперемешку с кубанским подсолнечным маслом; харчо, обжигающее губы, с огромными кусками баранины на аппетитно обнажившихся косточках; шашлык, густо посыпанный сочными кольцами лука, и чешское пиво — холодное, янтарное, с капельками влаги на отпотевших бутылках…

Люсьен ни о чем не спрашивала мужа; по его виду, по его хмурому взгляду и насупленным бровям понимала: и сегодня у него ничего не вышло. Она не подгоняла его. Не торопила. Чего надо, она добилась, остальное как-нибудь перемелется.

— Виталька где? — спросил Петров.

— На улице. На санках катается.

— Есть у тебя семьсот двадцать рублей? — Петров медленно пил пиво и, прищурясь, выжидательно-насмешливо смотрел на жену.

— Чего? — не поняла она. Не поняла и удивилась.

— И у меня их нет, — подытожил Петров и залпом допил стакан.

— Ты о чем, Владик?

— А о том, — сказал он, покачиваясь на стуле, — что я нашел квартиру. Да. Но денежки нужно платить