в гроб?

— Ну что ты, что ты! — замахал руками Иван Семенович и даже покраснел от этих неловких фраз.

— Значит, решили: квартиру сдаем за шестьдесят пять рублей в месяц. Желательно деньги получить за год вперед. А там видно будет.

— Согласится ли кто?

— Согласится. Когда жить негде, люди хоть на что соглашаются.

— Да, — вздохнул Иван Семенович, — это, пожалуй, так.

Через полчаса они отправились спать. Но долго еще лежали, мечтали, шептались…

Все пятачки, закоулки, тупики, площадки, подъезды вблизи обменного бюро были запружены людьми. У многих на груди висели таблички: меняю квартиру такую-то на этакую. Споры, расспросы, горячие восклицания, усмешки, желчность, радостные улыбки — чего тут только не было! Многие не просто менялись, а находили усладу в общении, в прикидывании бесконечных вариантов, во взаимных выяснениях отношений — тут сконцентрировалась сама жизнь, одна из ее изнанок. Однако те, кто сдавал или снимал квартиры, — эти были отторжены от общего муравейника, от горьковатого праздника обмена жилья: у нас, мол, честные проблемы, а у вас… Сдающие и снимающие квартиры, комнаты и углы толпились на излете муравейника, на отшибе Банного переулка, вблизи трамвайной остановки. Причем снимающих, конечно, было больше, чем сдающих, и глаз у них был наметанней, острей, и движения быстрые, ловкие, а то и нахальные: как потолкаешься тут месяц-два, так и пропитаешься ядовитым цинизмом — чего, собственно, терять, чего смотреть вокруг затравленно и обреченно? Это как у приговоренных: сначала угнетенность души, тоска, страх, а там, смотришь, — неожиданная бравада, все-наплевательство, бесшабашность на грани отчаяния.

В таком примерно состоянии находился и Петров, который больше месяца — по субботам и воскресеньям — с утра до вечера пропадал здесь. Подходящих вариантов не подвертывалось; то есть иногда и можно было бы договориться, да вот беда: как только узнавали, что Петровы ждут второго ребенка, так энтузиазм сдающих бурно падал.

…Маленького, пухлого, в потрепанной шубейке с шалевым воротником мужичка, вылезшего из трамвая и в некоторой растерянности оглядывающего толпу, Петров выделил сразу. Что-то в нем показалось привлекательным, забавным — одним словом, Петров первым подскочил к нему, подхватил под руку.

— Простите, можно вас на минуточку?

— А в чем, собственно, дело? — растерялся Иван Семенович.

Петров между тем, ловко лавируя между людьми, с осторожной, еле приметной настойчивостью уводил Ивана Семеновича в сторону от толпы.

— Если вы насчет того, чтобы снять квартиру, — дружески проговорил Петров, — могу сообщить вам как брату: сегодня квартир не было.

— Нет, нет, — улыбнулся Иван Семенович, — мне квартира не нужна.

— Ах, да, — догадливо подхватил Петров, — вы приехали по обмену?

— Нет, что вы! Менять мне не нужно, — не без гордости произнес Иван Семенович.

— Тогда ставлю две кружки пива против одной: вы собрались в баню!

(Рядом с обменным бюро действительно была баня.)

— В баню? — удивился Иван Семенович.

— Да, в баню, — серьезно продолжал Петров, — Только где ваш веник?

— Я в баню никогда не хожу, — ответил вполне серьезно Иван Семенович.

— Зря, — укоризненно покачал головой Петров. — Баня удлиняет жизнь человека на пять-шесть лет. — И широко, дружески улыбнулся, похлопав Ивана Семеновича по плечу. Ростом Петров удался на две головы выше Ивана Семеновича, так что похлопывание получилось снисходительным, обидным.

— Простите, а кто, собственно, вы такой? — насторожился Иван Семенович: пошловатая игривость незнакомца показалась ему подозрительной.

— По профессии или по существу вопроса?

— То есть… я не совсем понимаю вас, — Иван Семенович нахмурился.

— Все, кто здесь находится, интересуются одной проблемой: как снять квартиру. Это и есть существо вопроса.

— Ах, вон что! — проговорил Иван Семенович.

— И если бы вы сдавали квартиру, — с воодушевлением продолжал Петров, — я бы порекомендовал вам одного очень порядочного человека. А именно: самого себя.

— Да кто вы? — Иван Семенович нахмурился.

— Будущая звезда, а ныне — рядовой, но перспективный журналист Владислав Юрьевич Петров.

— Нет, простите, — испуганно пробормотал Иван Семенович, — я квартиру не сдаю, ничем вам не могу помочь.

— Тогда, может, вас проводить к трамваю? — в упор, грозно спросил Петров. Грозность его была наигранная, скоморошья.

— Пожалуйста, если хотите, — послушно закивал Иван Семенович. — Впрочем, спасибо…

Иван Семенович стоял уже в трамвае, когда Петров задал ему последний вопрос:

— А вы зачем приезжали-то?

И только Иван Семенович хотел ответить, как дверцы со скрежетом закрылись и трамвай, дернувшись, покатил по рельсам.

Петров весело ухмыльнулся; ему радостно было (а все от отчаянья, от бесшабашной бравады), что ни за что ни про что напугал мужичка, поставил его в тупик. Впрочем, он не забыл помахать ему на прощание рукой…

Это было в субботу, в десять утра. В зимний солнечный день 22 декабря.

А на следующий день, в воскресенье, 23 декабря, Иван Семенович вновь приехал в Банный переулок. Но на этот раз не один, а с женой Сусанной Николаевной.

Увидев их, Петров присвистнул про себя. Он сразу все понял. И чутье безошибочно подсказало ему, кем он должен быть сейчас. Скромный, вежливый, порядочный — вот кто такой Петров. Вы не знали? Можете проверить…

Несколько человек окружили Ивана Семеновича с женой: не сдаете? а вдруг? а если подумать? а чего тогда приехали? ах, не наше дело… Петров стоял в стороне. Он стоял скромно, но с выражением достоинства на лице: да, он нуждается, ему плохо, трудно, но он не будет мельтешить, заискивать, как некоторые. Краем глаза он заметил, как Иван Семенович показал варежкой в его сторону; на всякий случай Петров принял еще более независимый вид.

Однако сомнений не было: Иван Семенович с женой продирались сквозь толпу именно к Петрову.

— Добрый день, Юрий… простите, отчество запамятовал… — Иван Семенович улыбался Петрову, как старому давнему знакомому — добродушно, приветливо.

— Владислав Юрьевич, — подсказывая, поправил Петров. — Добрый день. — И он даже как бы поклонился слегка жене Ивана Семеновича.

— Ах, да, простите! — воскликнул Иван Семенович. — Именно — Владислав Юрьевич. Вот, знакомьтесь, Владислав Юрьевич, моя жена — Сусанна Николаевна Брагинская.

— Очень приятно, — вновь полупоклонился Петров.

Сусанна Николаевна свободно, легко протянула ему руку.

— Вы, кажется, журналист? — И улыбнулась при этом.

— Да. У вашего мужа прекрасная память.

— Ну что вы! — отмахнулась она от этого комплимента. — Владислав Юрьевич, у нас к вам дело… Можно вас на минуточку?

— Да, конечно. Что-нибудь случилось? — И печать глубокой озабоченности легла на лицо Петрова.

Отойдя несколько в сторону, Сусанна Николаевна ответила Петрову:

— Нет, ничего не случилось. — И игриво, кокетливо даже подхватив Петрова под руку, призналась ему: — Вы не представляете себе, Владислав Юрьевич, как я ругала Ивана Семеновича!

— Ругали? За что? — Петров сделал вид, будто он так удивился, что и идти дальше не может: переводил вопросительный взгляд с Сусанны Николаевны на Ивана Семеновича. И