Леди величественно проплыла через приемную, а Макбет смотрел ей вслед и думал, что она так навсегда и останется для него загадкой. И, возможно, ему совершенно не хочется ее разгадывать, ведь именно поэтому он и не смог перед ней устоять.

Ленокс и Сейтон припарковали машину на обочине за фабрикой. На улице было так темно, что Ленокс даже не видел капель и лишь слышал, как они стучат по крыше и лобовому стеклу.

– А вот и репортер, – сказал Сейтон.

На дороге мелькнул огонек. Велосипедист свернул в ворота и скрылся из виду.

– Дадим ему две минуты, – сказал Сейтон, проверяя автомат.

Ленокс зевнул. К счастью, он успел принять дозу.

– Пошли, – скомандовал Сейтон.

Они вышли из машины и зашли в здание фабрики.

Сверху, из бывшего кабинета директора фабрики, доносились голоса. Сейтон потянул носом воздух и кивнул в сторону лестницы.

Они тихо поднялись наверх. Холодное железо перил обжигало руки, а в голове у Ленокса была приятная пустота. Возле двери они остановились. Леноксу казалось, будто он спрятался в теплой уютной комнате и смотрит на себя со стороны.

Голоса там, в кабинете, напоминали Леноксу о детстве, когда он лежал в спальне и прислушивался к голосам родителей в гостиной.

– Когда вы напечатаете об этом? – голос Ангуса.

В ответе, полном раскатистых «р», звучало безграничное высокомерие:

– На радио мы ничего не печатаем, но я надеюсь…

Сейтон распахнул дверь, и репортер умолк на середине фразы. Словно кто-то нажал на кнопку «Стоп». В глазах Уолтера Кайта Ленокс увидел страх. Раздражение. Облегчение? Во всяком случае, он ничуть не удивился – Ленокс с Сейтоном явились как раз вовремя.

– Добрый вечер, – сказал Ленокс, чувствуя, как его губы растягиваются в широкой улыбке.

Ангус вскочил, опрокинув стул, и сунул руку в карман, но увидел у Сейтона автомат и замер.

В последовавшей тишине Кайт медленно застегнул свой желтый дождевик. Они вели себя, словно зашли в мужской туалет – не переглядывались и ничего не говорили. Кайт опустил голову и быстро покинул их. Свое дело он сделал. А все остальные пусть дышат этим вонючим воздухом.

– Чего ты ждешь, Ленокс? – спросил Ангус.

Ленокс заметил вдруг, что сжимает в вытянутой руке пистолет.

– Жду, когда журналист отойдет подальше, чтобы он не услышал выстрела, – ответил он.

Кадык Ангуса ходил ходуном.

– Значит, ты меня застрелишь?

– Если у тебя нет других предложений. Относительно способа никаких особых инструкций я не получал.

– Ладно.

– «Ладно» – значит «понятно»? Или «ладно, стреляй»?

– Это значит…

Ленокс нажал на курок. Выстрел, прогремевший в тесной комнатенке, буквально ударил его по ушам.

Он открыл глаза. Ангус по-прежнему стоял перед ним, лишь слегка приоткрыл рот. В толстой папке, стоявшей на полке за его спиной, зияла дыра.

– Прошу прощения, – Ленокс сделал два шага вперед, – я думал, что самое человечное – это внезапно выстрелить тебе в голову. Но головы такие маленькие… Пожалуйста, не шевелись… – Сам того не желая, он хихикнул.

– Старший инспектор Ленокс, не…

Вторая пуля попала в цель. И третья.

– Не хочу тебя критиковать, – сказал Сейтон, склонившись над убитым, – но лучше бы ты отвел его вниз, к печам. А теперь придется нам его тащить туда.

Ленокс не ответил. Он смотрел на кровавую лужу, вытекающую из тела Ангуса и медленно подползающую к его ботинкам. Ее цвет и форма были удивительно красивыми, а сама лужа пухла, словно красный воздушный шар.

Они собрали пустые гильзы, вымыли пол, выковыряли засевшую в стене пулю. Оттащив тело Ангуса в цех, они сняли с него часы и цепочку с золотым крестом и, положив тело в одну из печей, закрыли дверцу и растопили печь. Оставалось лишь подождать. Ленокс не отрываясь смотрел на желоб, ведущий из печи к корыту на полу, и прислушивался к тихому шипению.

– А что будет с…

– Испарится, – ответил Сейтон, – температура внутри больше двух тысяч градусов. Там все испаряется или превращается в пепел. Кроме металла – он просто плавится.

Ленокс кивнул, не в силах оторвать глаз от желоба. По нему покатилась серая дрожащая капля, будто покрытая пенкой.

– Свинец, – пояснил Сейтон, – плавится при температуре триста тридцать градусов.

Они подождали еще немного. Шипение прекратилось, а в желобе появилась еще одна капля, золотистая.

– Значит, там уже больше тысячи градусов, – сказал Сейтон.

– Что… что это?

– Золото.

– Но мы же сняли…

– Зуб. Подождем до тысячи шестисот – вдруг в ком-то из них и сталь была. А потом просто уберем пепел. Эй, ты чего это?

Ленокс мотнул головой.

– Голова закружилась. Я никогда… э-хм… никогда прежде никого не убивал. Ты же наверняка помнишь, каково это – в первый раз убить.

– Да, – тихо ответил Сейтон.

Леноксу хотелось спросить, что он в тот момент чувствовал, но что-то во взгляде Сейтона заставило его промолчать.

Макбет стоял на крыше казино «Инвернесс» и, повернувшись на восток, смотрел в бинокль. Пытаться разглядеть что-то в такой темноте – неблагодарное занятие, но, похоже, из каменной трубы «Эстекса» показался дымок. Значит, дело сделано. И теперь в паутине у них имеется двое свеженьких, двое, чьи руки запачканы кровью. Кайт и Ленокс. А в борьбе за место бургомистра Кайт им очень пригодится. Если, конечно, у него, Макбета, вообще будут какие-то противники. Леноксу же вскоре придется искать других толкачей – закрома у Гекаты вот-вот опустеют.

Незадолго до этого Макбет заходил в здание вокзала, где целых пятнадцать минут дожидался Стрегу. Он отказался от конвертов с пауэром и попросил Стрегу передать Гекате, что он хотел бы с ним встретиться, причем чем быстрее, тем лучше. Он расскажет Гекате о своих дальнейших планах и вручит подарок – доказательство благодарности Макбета и Леди за то, что Геката сделал для них. Подарок, который Гекате наверняка понравится, если, конечно, слухи о том, что Геката любит золото, верны.

Стрега сказала, что сообщит ему о решении Гекаты. Возможно.

Ну точно, он не ошибся – из трубы шел дым!

– Любимый, Тортелл пришел.

Макбет повернулся и увидел стоявшую возле двери Леди в красном платье.

– Сейчас иду. Я уже говорил, что ты прекрасна?

– Да, говорил. Говори лишь об этом, а вообще постарайся молчать – предоставь разговоры мне, и все пойдет по плану.