– Я помешаю, – твердо сказал, поднимаясь, Тис.

– Будь осторожен, – попросила его Капалла. – И вот еще что. Его колдовство – не единственный способ его поймать.

– Есть и другой способ? – удивился Тис. – Его можно как-то узнать?

– Олла сказала мне… – Капалла минуту колебалась, потом выдохнула. – Ладно. Олла не могла мне всего сказать. Она сказала, что если у нее ничего не выйдет, то враг сможет узнать о ее действиях, и тогда смерть настигнет каждого, о ком она успеет подумать перед гибелью. Олла была почти уверена в успехе. Она говорила, что если враг просто неразличимый паразит на ком-то, то она справится. Но если враг и есть суть этого пусть даже несведущего носителя, то все почти бесполезно.

– И какой же это способ? – спросил Тис.

– Нужно увидеть невидимое, что могут немногие, – объяснила Капалла. – И, что самое главное, увидеть в невидимом то, что не очевидно.

– Это все? – огорчился Тис.

– Ну, – пожала Капалла плечами. – Она сказала еще так – главный признак, что что-то есть, это то, что чего-то нет. Я помогла тебе?

– Надеюсь, – вздохнул Тис. – Но я ничего не понял.

* * *

На улице пошел снег, но не в тишине и безмолвии, а с ветром, завиваясь вихрями и грозя превратиться во вьюгу. В крепостном дворе никого не было, Уинер, наверное, бросил безнадежное дело скалывания льда в середине зимы и убрался или в трапезную, или в свою мастерскую. Несмотря на день, в тюремной башне светились окна. Тис покрутил головой, посмотрел на дом наставников, но решил, что время для разговора с Гантанасом еще не пришло. Да и что он мог сказать Гантанасу или что он мог услышать у него, кажется, Капалла ему и так все рассказала. Куда интереснее было свести то, что сказали ему Кайла и Капалла с тем, что он сам увидел, когда приложил руки к вискам Айрана. Понемногу все начинало сходиться, хотя Тис не только не знал цели врага, если, конечно, у него была конкретная цель, но все еще не мог понять, что вызывает его дополнительное беспокойство, что он еще упустил? И что это значит – увидеть невидимое, и главное – увидеть в невидимом то, что не очевидно? А еще и это – главный признак, что что-то есть, это то, что чего-то нет. Как понять? Голову сломаешь.

Тис даже остановился под этим снегом, не чувствуя, что у него застывает нос и начинают замерзать уши, так ему хотелось разгадать эту загадку, но ветер оказался слишком сильным, и вскоре Тис уже сидел в тепле и неге в каминном зале напротив огня. Девочки из второго потока играли в какую-то настольную игру, двигали по расчерченному мелом столу чашки с горячим ореховым отваром, бросали кости, менялись каким-то карточками. Точно принесли забаву из дальних мест, Тис ничего не слышал о такой игре. И, кажется, не слышал не он один.

– Глойна! – смеялась чернокожая Друма. – Перестань меня щекотать. Я расскажу тебе правила этой игры. Они очень простые.

– Не вздумай, – задумчиво цедила сквозь стиснутые губы смуглая красавица Кора. – Так она просто подглядывает за нашими картами, а потом будет подглядывать с умом.

– А мы возьмем ее в игру, – хмурила лоб, разглядывая выпавшие ей и, скорее всего, ею же и нарисованные карты, Тинга. – А чтобы не подглядывала, наденем на нее неисчезающую шапочку.

– А такая бывает? – появилась за спиной Друмы с вытаращенными глазами Глойна, ойкнула и под общий хохот снова исчезла.

– А так не расскажу! – засмеялась Друма. – Потому что ты опять стала невидимой.

«Увидеть невидимое», – подумал Тис и сделал полшага в сумрак.

Стены каминного зала стали серыми, огонь в камине обратился в бледный цветок и как будто стал отдавать холодом. Девочки, сидевшие за столом, стали серыми тенями. Между ними бегала веселая и озорная Глойна. Все – как всегда. Ничего необычного. Ничего такого, чего он не видел бы раньше. Или ему следует погрузиться в тонкое еще глубже? Он уже давно этого не делал. К тому же, ни разу не делал это почти при полном отсутствии сил. Или же он уговаривает сам себя?

И Тис сделал еще полшага. Здесь уже и Глойна была серой тенью. И огонь в камине исчез вовсе. И серые стены стали черными, но как будто взбрызнутыми какой-то мутью. Неужели Олла могла заходить так далеко? И что она тут увидела? Или именно отсюда нужно посмотреть на каждого ученика? Но он и здесь ничего не видит. Разве только слышит какое-то гудение.

И Тис сделал еще один шаг.

Вокруг него вились мухи. Именно они и гудели. Они кружились в воздухе точно так же, как кружился заметаемый ветром снег во дворе крепости. Их было так много, что все вокруг – и стены, и тени девочек, и мебель, и камин – казались живыми. Подрагивали от беспрерывного мельтешения.

Этого раньше не было. Тис поднялся из кресла, двинулся с места, стараясь ступать неслышно. Точно. Вокруг каждой из девочек, включая Глойну, вился целый рой мух. Но ни у кого из них не было столько мух, сколько было вокруг Тиса. Он попытался поймать хотя бы одну из них, но быстро понял, что видит лишь их тени, что они жужжат еще глубже.

И он сделал еще пол шага.

И оказался почти в кромешной темноте. Вокруг была темнота. Лишь слабо фосфоресцирующие контуры подсказывали, где стены, где двери, где лестница, где мебель. Девочек уже не было вовсе. И их контуры обрисовывали только мухи. Гул стал громче, но и здесь это все еще были тени ужасных насекомых. «Еще половина шага», – подумал Тис и вдруг замер. В одно мгновение он понял и то, что ему не хватит силы вернуться, и то, что именно там должен скрываться хозяин этих созданий, их повелитель, и он, Тис, ничего не сможет сделать против него.

В груди засаднило, Тис посмотрел на себя и вздрогнул. На его груди помаргивало пятно размером с ладонь. Оно было подобно опутанному паутиной листу дуба, и в его светящихся контурах подрагивало та же пакость, что была исторгнута и из Стайна, и из самого Тиса. Маленький клочок живого могильного полотна. Нечто, похожее на бледную медузу, если бы у медузы имелись зубы и щупальца. Тварь щелкала зубами, сучила многочисленными ножками, раздувала крохотный капюшон. Отделенная от Тиса оболочкой плоского полупрозрачного кокона.

Сначала Тис застыл от ужаса, затем попытался сбросить с себя эту дрянь, которая и служила тем самым центром, вокруг которого роились мухи, но остановился в последний момент. Это не было его частью. Более того, он не чувствовал этой пакости, только видел ее. Значит, это метка. Тем более, что такой же пакости нет ни на одной из девчонок. Сбросить эту метку, значит, дать знать врагу, что она обнаружена. А ведь это, кроме всего прочего, значит и то, что враг мог и не путешествовать с Граном и учениками. Достаточно было отправить со Спраем такую метку. Или нет? И что теперь делать? Просто принять то, что он – Тис – является целью врага? Или же его возможным слугой?

Тис почувствовал тошноту и неслышно двинулся прочь из зала.

* * *

Тис поднимался на свой третий этаж несколько минут, потому что не мог оторвать взгляда от пакости, что жила у него на груди. Он медленно переставлял ноги, медленно копался в карманах, медленно нащупывал замочную скважину в двери, медленно открывал ее. Мухи были везде. На лестнице, в коридоре, в комнате, но больше всего их было вокруг него самого. И все же, через пять минут после того, как Тис сел на свою черную, едва различимую в этих двух с половиной шагах от реальности, кровать, он увидел действительно много мух. В комнату ввалился непроглядный рой. От гудения, которое наполнило все вокруг Тиса, у него заныли зубы. И в центре этого роя светился огромный кокон с такой же тварью, что и на груди Тиса, но размером в половину роста человека. Выступы на этом огромном коконе обхватывали шею бедолаги.