охраны стянулась туда.

– А вдруг пострадают люди? Ты ведь знаешь, криги не церемонятся.

– Не пострадают, если не перегибать палку. Небольшая потасовка, чтобы солдаты всполошились, но не подняли стрельбы. Организуешь?

Леандр шумно выдохнул и скрестил руки на груди:

– Привлечем твою приятельницу из свободного мира. Ту, что из Квебека. У тебя только одна попытка, marcherêve.

– Мне хватит.

Леандр не обмолвился, что шансы на успех ничтожны. Только безумец полезет на охраняемый Сайеном объект в надежде выбраться оттуда живым, однако мне такой фокус удавался неоднократно. Леандр вытащил сотовый и набрал номер.

Арктур, я иду!

Над Сайенской цитаделью Париж сгущались сумерки. В небе зажглись первые звезды. На земле царило умиротворение. Португалия капитулировала. Испания почти завоевана. Благодать.

На мосту Менял какая-то женщина, орудуя локтями, пробиралась сквозь толчею. Бархатное пальто и затемненные очки выдавали в ней вещательницу или модницу с Правого берега. Ободранные до мяса пальцы скрывали перчатки. Женщина решительно двинулась к прилавку с драгоценностями, который, кстати, появился совсем недавно, и грохнула на него сумочку, так что из его недр на тротуар посыпались шарфы и банкноты.

– Ах ты сволочь! Обдурить задумал! – (Торговец напрягся в предвкушении скандала.) – Народ, гляньте-ка на этого шарлатана!

Лицо скандалистки пылало таким гневом, что никто не уловил в ее голосе легкий акцент. Вокруг уже собралась толпа зевак. Модницу давно должны были обступить карманники, однако их почему-то не наблюдалось.

– Ошибаетесь, дамочка, – степенно возразил коробейник, чьи карманы топорщились от «взяточных» денег. – Мои камушки славятся на весь Париж.

– У меня есть доказательства! – потрясала кулаком склочница. Надин явно получала удовольствие от спектакля. – Значит, торгуешь отборными изумрудами с Рилы? – Она швырнула на прилавок изумрудное ожерелье. Публика только дивилась размеру камней в изящной золотой оправе. – По-твоему, это изумруды?!

Надин бросила колье на землю и наступила сапогом. Раздался хруст, осколки брызнули в разные стороны.

Атмосфера стремительно накалялась. Народ вытягивал шеи. Те, кто стоял неподалеку, начали подозревать, что их тоже «обули». Рассвирепев, торговец опрокинул прилавок. Камни градом застучали по мостовой, однако ни один не разбился. Проворные побирушки стали хватать сокровища.

– Убедились?! – взревел торговец, перекрывая недовольный гул. – Эта особа обвиняет меня в подлоге, а сама разгуливает с фальшивыми изумрудами. Колье она купила в другом месте! – Он ткнул в Надин пальцем. – Она лгунья, нарочно подсунула подделку!

– Только паранормал станет обвинять порядочного человека во лжи! – парировала женщина. Услышав запретное слово, зеваки содрогнулись. – А вдруг ты из шайки великих герцогов, терроризирующих нас из мрака? Может, навариваясь на фальшивках, ты пополняешь их казну?

В воздухе отчетливо повеяло угрозой. В маске и низко надвинутом капюшоне я наблюдала за развитием событий. Народ собачился между собой. Оскорбления сменились криками, потом тычками и, наконец, полноценными ударами. Потасовка не укрылась от внимания караульных.

Кто-то подал знак, и они строем двинулись к мосту.

Надин и Леандр выиграли мне время, однако оно стремительно убывало, подобно песчинкам в часах. Сломя голову я рванула к Бастиону правосудия.

Промчалась через арку во внутренний двор и чуть не врезалась в каменную стену. Арктур оказался намного ближе, чем чудилось изначально. Где-то под сводами этого монументального строения, увенчанного шпилем из темного дерева.

Лабиринты неумолимо наступали. Очевидно, солдаты вызвали подкрепление. Загнанная в угол, я скользнула в здание и прикрыла за собой массивную дверь.

Похожее на склеп пространство тонуло во мраке. Солнце еще не скрылось за горизонтом, однако ни единого лучика не пробивалось сквозь крохотные окошки. Позолоченные балки устремлялись с потолка к капителям алых пилястров и сливались с ними в поцелуе. Не таким представлялся мне тюремный коридор.

В углу виднелась винтовая лестница. Вздрагивая от каждого шороха, я принялась взбираться по ступеням, но на верхней площадке застыла, как громом пораженная.

Моему взору открылась вовсе не тюрьма.

Помещение больше смахивало на драгоценный ларец.

Витражные окна устремлялись к высокому, усеянному звездами потолку в пересечении золотых нервюр. Угасающий солнечный свет раскрашивал мраморный пол всеми оттенками радуги. Минуту я стояла, оцепенев, ослепленная невероятной красотой.

Хотя название вылетело у меня из головы, я безошибочно узнала бывшую часовню, известную на весь мир своими витражами с сотнями сцен на религиозную тематику. Дабы часовня не утратила своего очарования – а может, и предназначения, – Ирен Турнер велела заменить средневековое стекло. Теперь окна повествовали об истории Сайена. Не обо всей, разумеется. А только об общеизвестной ее части.

Люстры были подвешены на таких тонких цепях, что свечи как будто парили в воздухе. В их мерцании на другом конце часовни различался силуэт. Не закованный в кандалы. Судорожно всхлипнув, я бросилась к нему, прильнула к груди и крепко обняла:

– Арктур! Прости, прости, что не пришла раньше.

Эйфория затуманила мне взор, поэтому я не уловила в нем перемен. Смотрела, но не видела.

Он не шелохнулся, руки по швам. Отстранившись, я заглянула ему в глаза – и похолодела. В них плескался свет давно погасшей звезды – отдаленный и мертвенный.

Отступив на шаг, я заметила, что Арктур одет во все черное. Его обычный цвет. Только наряд необычный. Высокие, до колен, сапоги, подбитый шелком плащ волочится по полу, кожаные перчатки натянуты до локтей.

Облачение принца-консорта.

Мною овладела паника.

– Арктур?

Он не ответил.

От его облика, зловещего молчания слова застревали в горле.

– Надо уходить, – с усилием выдавила я. – Пока солдаты…

– Никто никуда не пойдет, Сороковая.

Номер поверг меня в ступор. На подкорке зашевелились чудовищные образы из прошлого.

– Как ты меня назвал?

Раскаленное докрасна ярмо. Безымянная, заклейменная.

Кровь эмита. Наверняка причина в ней. Ему дали слишком большую дозу, помутившую рассудок. Впрочем, это никак не объясняет его наряд. И почему он свободен как птица.

Прошлой ночью его руки постигали мое тело, а взгляд не отрывался от моего лица. Сейчас Арктур тоже смотрел на меня в упор, но чересчур пристально. Как будто хотел испепелить.

– Арктур, что…

– Не смей употреблять это имя.

Сквозь надвигающийся туман я силилась отыскать внятное объяснение происходящему. Он притворяется. Это фарс, сродни тому, что Хилдред Вэнс разыграла в Эдинбурге, фарс, призванный свести меня с ума. Взгляд шарил по потолку, готическим окнам в поисках камер, снайперов – хоть какой-то зацепки!

– За нами не ведут слежку, – холодно произнес рефаит. – Ты настолько поверила в мои чувства, что отказываешься признавать очевидное?

Его голос звучал так неестественно, даже комично, однако суровые черты отбивали всякую охоту шутить.

– Джексон Холл пытался тебя предупредить, говорил, что Тирабелл Шератан подослала меня к тебе. В принципе, он был недалек от истины. Ошибся лишь в одном: я сблизился с тобой по собственной воле. И не ради Тирабелл.

Мною