створку. Снаружи высилась припорошенная снегом фигура в капюшоне, чью личность безошибочно выдавал сжатый в тугую линию рот.

– Чем обязана? – холодно осведомилась я. – Как ты вообще узнал адрес?

– Иви сказала, – ничуть не смутился Леандр.

– Тресни ей по башке фомкой. Скажи, что от меня. Все, Леандр, счастливо оставаться.

Я попыталась захлопнуть дверь, но гость успел втиснуть в щель грязный сапог.

– Погоди. Вы собираетесь заключить союз с Вье-Орфелей, а я его приемник. Не люблю играть в кошки-мышки, поэтому решил нанести тебе визит, уладить возникшее между нами… недоразумение. – На щеке Леандра дернулся мускул. – Давай прогуляемся. Здесь недалеко.

За его спиной, у стены, виднелся черный допотопный мотоцикл.

– Мне надо вернуться к десяти, – предупредила я.

– Успеем.

– Ладно, жди здесь.

Я захлопнула дверь прямо у него перед носом. Пусть мерзнет.

Арктур по-прежнему спал мертвым сном. Я легонько тряханула его за плечо, звала по имени – все тщетно. Его шрамы оставались ледяными на ощупь.

Мне не хотелось бросать его в таком состоянии. Однако нужно утрясти конфликт с Леандром. Я тихонько зашнуровала сапоги на шпильке, застегнула пальто и нацарапала записку:

Ушла с Леандром. К десяти буду. Codladh sámh[94].

Записку положила на диван и невольно залюбовалась спящим рефаитом. Его четко очерченными бровями, изящной линией скул, полными чувственными губами. Суровые черты наконец расслабились. Я поцеловала его в лоб и вышла.

Леандр стоял в той же позе, как будто за время моего отсутствия ни разу не шелохнулся. Мы двинулись на восток вдоль набережной Гран-Огюстен.

Снег валил хлопьями. Мы насторожились, заметив на другой стороне дороги отряд НКО. К счастью, они были слишком далеко, чтобы почуять наши ауры, и явно куда-то торопились.

В конце Понт-Неф Леандр остановился, и мы в благоговейном молчании созерцали здание, высившееся по правую руку. Его колокольни нависали над площадью, где торговали открытками и картинами.

– Гранд-Зал-де-Пари, – выдохнула я.

– Изначально он звался Нотр-Дам. Собор Парижской Богоматери, наше национальное достояние. Его первый камень заложили почти девятьсот лет назад. – Леандр скрестил руки на груди. – Здесь Менар сочетался браком с Фрер. На днях под сводами собора состоится бал-маскарад. Страсбургский мясник хоть и не склонен к театральным эффектам, но, подобно Вье-Орфеле, осознает, как важен символ. Гильотина. Якорь. Нотр-Дам.

Собор являл собой поистине великолепное зрелище. В нем даже сохранились витражные розы, хотя короли, царившие в этих стенах, сгинули на плахе. Архитектурный компромисс между двумя фракциями: анахоретами, мечтавшими разрушить все религиозные сооружения, и теми, кто оценил красоту собора по достоинству, но жаждал обтесать его под стандарты Сайена. Деревянный шпиль сгорел при пожаре, устроенном анахоретами.

– Поскольку на маскарад нас точно не позовут, вряд ли ты вытащил меня сюда, чтобы пригласить на первый танец.

– Совсем не за этим. – (Невольно закралась мысль: улыбался ли Леандр хоть раз в жизни?) – Говорят, ты блестящая альпинистка, облазала весь Лондон. А мне необходим наставник. Я уже постиг недра Парижа. Теперь хочу постичь поднебесье. – Его лицо исказила болезненная гримаса. – Твой совет придется… весьма кстати.

Я окинула взглядом величественное строение. Против такой трубки мира невозможно устоять.

– Мел есть? – (Вместо ответа Леандр протянул мне перчатки с рельефной текстурой.) – Ладно. Давай попробуем.

Сумерки, окрасившие цитадель в серые и голубые тона, застали меня на крыше готического собора. Приятным сюрпризом стало полное отсутствие охраны, которой кишмя кишит Лондон, – в этом мы с Ником убедились на собственном опыте. Очевидно, в Париже у Сайена есть занятия поинтереснее, чем караулить прославленную церковь.

Мы карабкались по южной стене. Леандр прекрасно справлялся сам – долговязый, он обладал поистине паучьим проворством. Периодически я подсказывала ему с опорой, а в ответ слышала «угу».

Дева Парижа изобиловала лепными орнаментами и выступами, они буквально манили, бросали нам вызов. В подземельях и катакомбах скучать тоже не приходится, но моя душа рвалась на простор. Рвалась покорить каждое здание, каждую крышу.

Мало-помалу меня одолела невыносимая тоска по Нику. Только бы с ним ничего не случилось! Минуло уже два месяца с нашей последней встречи в Дувре. Надеюсь, что в какую бы часть Швеции его ни занесла судьба, с кем бы ни свела, он не перестанет покорять крыши назло Биргитте Тьядер.

Ник привык вести двойную жизнь. Ему не составит труда совмещать роли повстанца и шпиона.

Леандр перемахнул через балюстраду и полез дальше. Я ухватилась за выступ, некогда бывший горгульей, и, преодолев последние метры, за руку втянула Леандра на край покатой обледенелой крыши, ведущей к колокольням.

Преодолев опасный участок, мы устроили привал на открытой галерее. Внизу простирался Париж. Леандр сел и, перекинув ноги через парапет, принялся дуть на озябшие ладони. Я продолжала стоять.

– Неплохо. – (Леандр коротко кивнул.) – Ну, раз уж притащил меня сюда, выкладывай.

– Я не раскаиваюсь, что бросил пленников.

У меня вырвался горький смешок.

– Неужели?

– Ты же видела, что произошло, – напирал он. – Туннель завалило. Я с самого начала предупреждал, что такая вероятность есть. – Леандр вытащил из кармана кожаный кисет. – Сделай мы по-твоему, люди просто-напросто утонули бы.

– Поэтому ты оставил их умирать в лесу. Если не хуже. Ты заставил меня поверить, что мы попробуем спасти всех.

– Я такого не говорил.

– Не прикидывайся. – Мой взгляд скользил по синим огонькам цитадели, темной ленте Сены. – Довольно с меня полуправды и лжи. Наслушалась на сто лет вперед.

Леандр достал из кисета узкую полоску бумаги, сложил ее лодочкой и принялся набивать сушеной астрой.

– Скажи я правду, ты бы устроила скандал. Натворила бы глупостей.

– Заботиться о людях не глупо, Леандр. Возможно, я переоценила собственные силы, вообразив, будто нам удастся спасти всех. Что можно вломиться в госучреждение и обойтись без жертв.

– Ты сейчас озвучила мои доводы, – заверил Леандр. – Другой вопрос, как бы ты отреагировала на них перед вылазкой?

Я не ответила, только стиснула зубы.

– Я рисковал жизнью, чтобы вывести заключенных из здания. Только удостоверившись, что они благополучно миновали водохранилище, мы с Анку перестали оборонять вход. Не отступили, даже когда нагрянули солдаты.

– Если бы ты поставил меня в известность, то понял бы: нельзя отправлять узников в Медон. Ты даже не представляешь, кто водится в тех лесах.

– Не представлял до недавнего времени. – Леандр покосился на меня. – Нечто преследовало нас до кладбища. Аура – как рой трупных мух. – Он скрутил самокрутку и облизнул края. – За нами гнался эмит?

– Да. – Я тоже села и, уцепившись ногами за карниз, сняла перчатки. – Многое из того, что написано в брошюре – правда. Взятая из горького опыта первой коло- нии.

– В «Разоблачении» рефаиты предстают избавителями, хотя в Версале они произвели на меня обратное впечатление, – заметил Леандр.

– Добро и зло – это крайности,