– Даже не сомневаюсь, – выдохнула я.

Второй раз я проснулась ближе к рассвету. Арктур спал рядом, накрыв ладонью заклеенный след от пункции у меня на спине, как будто хотел защитить. Всю неделю, пока меня лихорадило, он не сомкнул глаз, а теперь погрузился в глубокую дрему, неподвижный, словно статуя.

Я обняла его за шею, уткнулась носом в грудь. Он по-прежнему здесь. Мы вместе. А спустя упоительное мгновение я подскочила, осознав, чтó меня разбудило.

К убежищу направлялись два знакомых лабиринта. Дюко и Стефан. Выругавшись, я скатилась с кровати. Вряд ли Дюко заботит моя интимная жизнь, но лишний раз рисковать не хотелось.

– Посмотрите на него, дрыхнет, как сурок! – шипела я. – А мне, значит, разбираться с недовольными шпиками.

Не дожидаясь ответа, я натянула белье и, распахнув шкаф, схватила первые попавшиеся брюки и блузку, второпях криво ее застегнула и бросилась встречать гостей.

– Дюко. – Я откашлялась, волосы торчали в разные стороны. – Не ждала тебя раньше воскресенья.

– Стеф следил за зданием и вчера заметил свет в окнах. – Дюко чуть ли не с материнской заботой положила руки мне на плечи. – С тобой все хорошо?

Ее проницательный взгляд действовал на нервы. На лице застыла совершенно нехарактерная для нее смесь тревоги пополам с недоверием.

– Мне в рану попала инфекция. Пока оклемалась, пока вернулась сюда… А в остальном порядок. Нам все-таки удалось проникнуть в Версаль через каменоломни. Потом случился потоп. Грунтовые воды.

– Не знала, что carrières простираются так далеко. – Дюко обогнула меня. – И как же ты отыскала дорогу?

– Обратилась за помощью к местным, не посвящая их в цель похода.

– Значит, к местным?

– Да, ясновидцам.

Дюко с картинным вздохом опустилась на диван, ее щеки раскраснелись от холода. В гостиную шагнул Стефан в темных очках и кожаной куртке.

– Привет, Флора, – поздоровался андрогин. – Рад видеть тебя в добром здравии.

– Привет, Стефан.

– Итак? – Дюко буравила меня глазами. – Надсмотрщик мертв?

Наши взгляды встретились. Я сглотнула комок. Следом закралась тревожная мысль: а не стоит ли мне опасаться Дюко?

– Руки не дошли. – Я взяла с каминной полки микрокамеру. – Скорее всего, он погиб при пожаре. Во дворце.

Дюко медленно вытянула руку, камера легла ей на ладонь. Стефан снял очки и потрясенно уставился на меня.

– Мне сообщили про крупный пожар к западу от города, но не упомянули, что горит Версальский дворец – простоявший без малого четыре столетия и повидавший на своем веку взлеты и падения как монархов, так и республик. – Пауза. – Как это случилось, Флора?

Обстановка накалялась.

– Я его подожгла.

– Ты чокнутая! – выпалил Стефан. – Англия теперь окончательно рассвирепеет.

– Ради этого все и затевалось.

Дюко на мгновение лишилась дара речи.

– Объяснись. – Ее непроницаемый фасад дал тонкую трещину. – Почему ты не выполнила данное тебе поручение? Почему вместо этого устроила поджог?

– Город тщательно охранялся. Даже с моими способностями к Надсмотрщику было не подобраться. – Я врала и не краснела. – При таких обстоятельствах поджог виделся мне самым оптимальным вариантом. Если свалить вину на Менара, это вобьет дополнительный клин между Англией и Францией. Именно колония служила яблоком раздора, а теперь…

– А теперь она погребена под обломками, как и наши планы! – рявкнула Дюко. – Тебе велели не импровизировать, а четко следовать приказам, не подвергать их сомнению и не подгонять под свои капризы.

– Ты не имела ничего против моей импровизации в отеле «Гаруш». Знала, что я из тех, кто приспосабливается к обстоятельствам. Иначе мы бы упустили уникальную возможность. Ты всерьез надеялась, я отступлю после двух дней в преисподней?

– Да. – Не повышая голоса, Дюко умудрилась передать обуревавшие ее злость и разочарование. – Тебе следовало отменить операцию, вернуться сюда и доложить обстановку. Так поступил бы любой здравомыслящий человек. Вместо этого ты просто загубила наши планы, которые мы вынашивали столько времени, не жалея финансирования и сил. – Она поднялась. – Я предупреждала, какая ответственная миссия возложена на тебя в «Домино». Предупреждала о непредсказуемой и опасной ситуации в Европе.

– Предупреждала, но…

– Цель была выбрана неслучайно! Смерть Надсмотрщика внесла бы дополнительную смуту, не усугубляя конфликт между Англией и Францией. Спалив колонию – пресловутое яблоко раздора, ты подтолкнула наши страны к полномасштабной войне. Сюзерен наверняка захочет отомстить.

– Ну и пусть! – отрезала я. – Перегрызут они друг другу глотки или нет, твоих спонсоров это не касается. Пускай руководство определит мне наказание. А до тех пор я по-прежнему участник «Манекена»?

Казалось, Дюко едва сдерживается, чтобы не влепить мне пощечину. Стефан надул щеки.

– Сейчас речь о другом, – изрекла наконец Дюко. – Альберик, агент, отвечающий за явки, исчез с радаров. Мы не знаем, где он и почему не реагирует на наши попытки связаться с ним. В качестве меры предосторожности необходимо переселить вас с подручным в другую часть цитадели. К полуночи я должна передислоцировать восьмерых.

– Заеду за вами в восемь, – сообщил Стефан. – Собери вещи, провизию. Конечно, если на вечер у тебя не намечается ничего поинтереснее, – буркнул себе под нос андрогин.

Я буквально физически ощущала боль потери. Опыт неприкаянной жизни так и не научил меня, что нельзя пускать корни.

– Пока начальство не получило отчет и не вынесло вердикт, ты остаешься моим агентом. Со всеми вытекающими последствиями, – объявила Дюко. – Видишь ли, для нас со Стефаном правила подсети незыблемы. Неукоснительны. – Она отвернулась. – Из квартиры носу не высовывать. Если узнаю, что ты ослушалась…

Тряхнув напоследок головой, она скрылась за дверью, мелькнули только темные волосы и кончик шарфа. Стефан мешкал.

– Я здорово облажалась?

Андрогин пожал плечами:

– Не приведи эфир оказаться на твоем месте. – Стефан снова нацепил темные очки. – Наслаждайся последними часами на Рю Жи-ле-Кёр. Через неделю ты, скорее всего, лишишься не только крыши над головой, но и воспоминаний.

22. Дева Парижа

21 февраля 2060 года

Горизонт багровел так, словно на западе еще полыхало. Над городом занималась заря. Туман проникал в каждый закоулок и альков Парижа, узорным покровом ложился на темные воды Сены, высветлял небо до сочных персиковых тонов. В воздухе по-прежнему витал легкий запах гари.

Несмотря на великолепие древней, населенной призраками цитадели, утреннее затишье внушало тревогу. Над головой плыли белесые, с кровавыми разводами облака. В утренней мгле люди напоминали зыбкие безликие тени. Я подула на озябшие ладони.

Самая холодная зима на моей памяти. Даже на ферме, где мы не вылезали из простуд, а в коровнике было теплее, чем дома, мне случалось набредать в феврале то на первоцвет, то на мать-и-мачеху. Здесь же стояли лютые морозы и совсем