Я подчинилась ее рукам и позволила увести себя от могилы. Бесконечные таблички и памятники явственно проступали в предрассветной серости, и их ряды казались бескрайними. Я брела, чувствуя объятия Мауры, и вновь ощущала себя ребенком. Впервые за последние годы материнская забота была столь явной и нежной. В гневе я клялась самой себе, что больше никогда не назову ее мамой, но сегодня была готова поступиться клятвой…

Игла ждала нас у костра. Она задержала взгляд на моем заплаканном лице, но благоразумно не проронила ни слова. Даже не усмехнулась. Маура вновь плеснула жидкость из склянки, оказавшуюся кровью, в огонь, и тот взметнулся пляской дикой стихии. Прежде чем войти в коридор пламени, она сухо велела Игле затушить костер после нашего ухода.

Маура шагнула в огонь, но сию же секунду отпрянула, топча загоревшийся подол. Я встретилась с изумленным взглядом матери и замерла. Костер не пустил нас обратно.

Мать не сдавалась. Она зажмурилась, что-то шепча, и вновь ступила в языки пламени, из которых мгновение спустя выпрыгнула, шипя от ожогов. Земля, повинуясь ее воле, размягчилась, и Маура ушла в нее по колено. Грунт потушил тлеющие башмаки и подол.

– Коридор закрыт, – пробормотала Игла, тараща глаза на мерно горящий костер. – Что-то произошло на той стороне. Кто-то потушил огонь.

– Знаю, – рыкнула Маура. Она хрустела пальцами, сама того не замечая, и над чем-то сосредоточенно размышляла.

– Нам нужно идти пешком, – заявила я.

Игла окинула меня снисходительным взглядом и отрезала:

– Я наслышана о твоей любви к сумасбродным поступкам. Вижу, молва не врет.

– И что ты предлагаешь, великий стратег? – рыкнула я.

– Зачем идти в лобовую атаку, если можно подобраться незамеченными? Забыла, что я могу?

Игла – лихомор! Почему это вылетело у меня из головы?

– Ты сумеешь спрятать нас троих? – скептически осведомилась я, невольно задумавшись, мог ли предатель укрывать теневой завесой больше одного спутника.

Игла закатила глаза, показывая, какую же глупость я сморозила.

– Хватит чесать языками! Нужно спешить! – оборвала нас Маура и протянула ей руку. Мне с неохотой пришлось сделать то же самое.

Так мы и двигались по пустующей утоптанной дороге к ближайшей улочке с редкими домами. Кладбище раскинулось на окраине Даира. Путь предстоял неблизкий. Мельтешащие вокруг скользкие тени напоминали чернильную жижу, отчего мы двигались почти на ощупь. Насколько же разнятся дары лихоморов! Тени предателя больше напоминали дымку и не превращали тех, кого защищали, в кротов.

Солнечные лучи разгоняли пепельный сумрак, и город просыпался. Слышалось ржание лошадей и мычание коров, откуда-то доносились женские голоса. Мы прокрались по мощеным улочкам, перетекавшим в аллеи, миновали пустующий в такую рань базар с разномастными палатками, перешли мост через мирно журчащую реку и даже разглядели издалека имение воеводы. Зеленый особняк приближался, и дурное предчувствие вопило все громче.

Уже издалека мы разглядели дым. Людской галдеж знаменовал неминуемую беду. Только бы не…

Зеленый особняк… Мы свернули на нужную улочку и застыли в отдалении. Плющ, совсем недавно покрывавший стену красивейшим ковром из листьев и ветвей, чернел обугленными головешками.

Где мои солдаты?! Нет, смерть не могла забрать у меня еще и их!

Я пошатнулась, но устояла благодаря железной хватке Иглы. Мы не смогли подобраться близко. Лучи солнца падали прямиком на обгоревшие ворота.

Мои солдаты! Бешеная мысль билась в виске, толкая к дому. Я дернула рукой, стремясь вырваться и броситься к особняку, но Маура не позволила сделать и шага.

– Не смей, – прошипела она. – Разве не видишь, что дом сожрало колдовское пламя? Если те, кто это сделал, еще здесь, нас всех перебьют.

– Там мой отряд, – зарычала я, вновь дернувшись в цепких руках матери и Иглы, но замолчала, обескураженная резкой болью. Маура отвесила мне пощечину и зажала рот.

– Ты важнее даже сотни солдат. С потерей десятка уж как-нибудь смиришься.

Сочащиеся жестокостью слова эхом бесконечного горя звучали в ушах, пока они с Иглой почти волоком тащили меня к ближайшей подворотне. Я сопротивлялась, подзуженная гневом от унизительной пощечины и животным страхом, но Мауре не было дела до моих переживаний. Она вновь превратилась в саму себя, сбросив налет заботы и материнской нежности, как с блаженством сбрасывают туфли с натертых ног.

Тени Иглы сдерживали меня, опутав призрачными цепями. Несколько зевак изумленно оглянулись на звуки борьбы, но не увидели никого, кто мог бы пыхтеть и шуршать.

– Вот и поделом этим ведьмам! Одна тут пиры закатывала, другая и пожить не успела, как сгорело все ее богатство. Видать, нашлись добрые люди, которые помнят, за что воевода свою байстрючку из города погнал! – донесся до нас возмущенный женский голос.

– И хорошо, что это логово демонов сожгли! Что мамаша, что дочурка ее – бесовы отродья! Может, молодая ведьма сгорела вместе со своим домом? – вторил ему второй женский голос – постарше, с раздражающими визгливыми нотками.

Если бы не браслет, я бы показала собравшемуся стаду, на что способна молодая ведьма, не сгоревшая вместе с домом!

Мои спутницы, они же надзиратели, по-прежнему цепко держали меня за руки и волокли за собой. Я шаркала ногами, насилу переставляя их и запинаясь о выступающую старую брусчатку. Как мне отыскать своих солдат?! Решено, при первой же возможности сбегу и вернусь к Зеленому особняку. Там найду либо их обугленные тела, либо не найду ничего… И тогда, возможно, сумею вспомнить, что в мире под этими жестокими небесами есть не только горе, но и надежда…

Мы свернули в узкий переулок, в котором не разминулись бы даже двое, поэтому двигались по одному, но не размыкая рук. В отдалении я разглядела перегородившую дорогу темную кучу тряпья. Чем ближе мы подходили, тем отчетливее угадывались очертания человека, облаченного… в коричневые одежды.

Маура окинула меня полным сомнения взглядом и кивнула на бродягу, который будто почувствовал наше приближение и жалостливо закряхтел. Я поволокла за собой Иглу, почти наступая на пятки матери. Коричневая форма, испачканная землей и кровью… Мой солдат…

Я вырвалась из рук своих спутниц, оставшись без защиты мерзких теней Иглы, и упала на колени рядом с колдуном своего отряда. Стоило легонько коснуться его плеча, как солдат проворно выхватил кинжал, прижав его к моему горлу

Лицо юноши, которого, кажется, звали Данир, покрывала засохшая кровь. Он вытаращился на меня во все глаза и поспешно спрятал оружие в ножны.

– Амаль Кахир, – неверяще выдохнул солдат. – Я думал, они забрали вас.

– Кто?

– Люди в красном.

Понимание разорвало остатки истерзанного сердца на кровоточащие ошметки. Айдан! Мерзавец