– Привет, – равнодушно ответила я. – Куда собираетесь?

– Мы планировали погулять в лесу, но на улице дождь, поэтому придётся сидеть дома, – ответил Марк, не отрывая от меня пронзительного взгляда, под которым моё-чужое сердце неприятно сжалось и пропустило пару ударов.

– Мама, можно папа останется здесь, я хочу показать ему свои новые игрушки? – весело попросила Катя.

Признаться честно, такого поворота событий я не ожидала. Перспектива провести весь день в обществе Власова меня ни капли не прельщала, ещё чего доброго, лишусь окончательно возможности контроля над собственным механизмом, приводящим в движение живительную алую жидкость. Но и выгнать их в дом его родителей у меня язык не повернулся.

– Ладно, только мне нужно поработать, поэтому вам придётся довольствоваться твоей комнатой, – ответила я, нарочито глядя только на дочь и стойко игнорируя гипнотический взгляд глаз зелёного цвета.

– Это ненадолго, дождь скоро закончится и мы переберёмся во двор, – примирительно и мягко пообещал Марк, на что я лишь одарила его холодным взглядом и лёгким кивком головы.

Эта парочка перебралась наверх, а я засела за компьютер в гостиной, пытаясь настроиться на рабочий лад. Сверху доносился едва ощутимый смех дочери и приглушённый голос Власова, но это не мешало мне погрузиться в творчество, забыв о времени.

Спустя пару часов я прошла на кухню, чтобы разогреть обед для Катюши, и с удовлетворением отметила, что беспощадный дождь закончился и можно было избавиться от общества Власова, которое хоть и не мешало мне работать, но всё равно немного напрягало.

Катя спустилась вниз, как только почувствовала запах разогретых овощей и тушёного мяса. Игры с Марком сильно разожгли у неё аппетит, и дочери не терпелось сесть за стол. К моему неудовольствию, Марк спустился вместе с Катей, и мне пришлось из вежливости предложить ему порцию обеда. Власов не отказался, а, напротив, с воодушевлением согласился, и меня это по какой-то причине раздражало. Я не хотела обедать в его присутствии, да и аппетита у меня не было, поэтому я оставила их наедине, удалившись в гостиную, и вернулась к работе.

Я сама не могла понять, почему веду себя, словно обиженный ребёнок, и раздражаюсь на Марка. По всем законам логики, я вообще не должна испытывать по отношению к нему никаких ни положительных, ни отрицательных эмоций. Я не злилась на него за прошлое, потому что не имела права злиться на то, что наши пути разошлись и у нас теперь разные жизни, устраивающие нас обоих. Я любила Серёжу и согласилась выйти за него, и, по идее, присутствие Власова вообще никак не должно было меня волновать, расстраивать или напрягать, но я напрягалась и нервничала. Скорее, моё раздражение было связано не с фактическим появлением Марка в доме, а с моей собственной реакцией на его непосредственную близость.

Поразмыслив над своими ощущениями и попытавшись разобраться в причинах своего поведения, я поняла, что раздражаюсь скорее на себя за неадекватную реакцию, за взбунтовавшееся сердце, за вспотевшие ладони, которые намокли так некстати, пока я наполняла для Марка тарелку под его пронзительным взглядом, от которого хотелось спрятаться, чтобы только не испытывать подступающую к горлу тошноту от волнения. Я злилась на себя за то, что не могла найти хоть одно правдоподобное оправдание своим эмоциям и вымещала эту злость на Власова в виде общения сквозь зубы и игнорирования его терпеливых попыток заговорить или наладить контакт. Тяжело было признаться самой себе, что таким способом я защищалась от своих ощущений, хотя любопытство распирало меня изнутри. Мне хотелось узнать, надолго ли он вернулся в жизнь дочери, счастлив ли он со своей блондинкой, как идут его дела с заводом в Китае, но я предпочитала запихать своё любопытство подальше и поглубже, лишь бы не давать себе повода лишний раз перекинуться словом с Марком, страшась реакции своего сердца на его голос.

Надо отдать должное Власову, он не очень-то настаивал на общении со мной, видя мою холодность и равнодушие, и я удовлетворённо кивала про себя, радуясь, что моя стратегия по поведению работает. Я была уверена, что Марк разговаривает со мной из вежливости и галантности, которая была впечатана у него в крови, а не потому, что жаждет общения с бывшей женой. И прояви я ответную вежливость, пустившись в разговоры с ним, мой организм снова бы начал странно реагировать, воображая, что ему приятно общение со мной и что он делает это не потому, что вынужден. Женщины вообще склонны в любом проявлении вежливости или дружественной симпатии видеть знаки внимания, особенно если они исходят от объекта, к которым они не равнодушны. Но я ведь была уверена, что равнодушна к Власову, но даже моя уверенность не помогла мне расслабиться и спокойно общаться с ним, будто мы старые приятели, это было выше моих сил.

После обеда пара дочь-отец перебралась во двор, а я вздохнула с облегчением, будучи уверенной, что оттуда аромат Марка не доберётся до моих ноздрей и не заставит ненавистные воспоминания закружиться в голове ярким калейдоскопом картинок, от которых хотелось кричать в голос.

Звонок Серёжи раздался как раз вовремя, чтобы напомнить мне о времени свидания. Я выглянула в окно и, обнаружив там дочь, играющую с Власовым в прятки, поднялась наверх, чтобы принять душ и собраться на встречу с Сергеем.

Под тёплыми струями воды я расслабилась и просто наслаждалась водными процедурами, перебирая в голове вопросы, которые необходимо было обсудить с Серёжей, и напрочь забыв о присутствии Марка. Вымыв волосы, я намотала одно полотенце на голову, а второе обернула вокруг себя, укрепив на груди краешек и, напевая под нос какую-то мелодию, босая прошагала в свою комнату, перебирая в уме все наряды, имеющиеся в гардеробе.

Погружённая в собственные раздумья, я протопала прямиком к огромному шкафу и, распахнув его дверцу, пыталась подобрать что-нибудь из одежды, не заботясь о соскользнувшем с груди полотенце, которое свалилось под ноги большой мокрой кучей.

Я взвизгнула и подпрыгнула от неожиданности, когда сзади послышалось лёгкое покашливание, предупреждающее о присутствии постороннего. На автомате я подхватила с пола полотенце и приложила его к груди, инстинктивно пытаясь скрыть свою наготу и поворачиваясь в сторону звука одновременно. У противоположной стены находился Власов, который прятался за комодом, сложившись в три погибели и теперь поднимался на ноги, бесцеремонно сверля меня взглядом.

Я почувствовала, как заливаюсь краской до корней волос и готова была его придушить, не понимая, что он вообще здесь делает, и уже открыла было свой рот, чтобы выплеснуть своё возмущение, но Марк опередил меня:

– Извини, я не знал, что это твоя комната, – вполне уверенно проговорил он, продолжая смотреть мне в глаза. Судя по всему, природная высокомерность и галантность не позволяли ему нагло рассматривать моё полуголое тело или ему это было совсем не нужно. Последняя мысль, впрочем, неприятно царапнула моё новоиспечённое самолюбие.

– Какого чёрта тебе здесь нужно! – наконец выдавила я, бросая на него гневный взгляд.

– Мы с Катей играли в прятки, я просто неудачно спрятался, – невозмутимо ответил Власов.