Я осторожно переложил руку Софи на кровать и накрыл ее краем простыни. А потом долго сидел в тишине, наблюдая, как медленно уменьшается в бутыли уровень крови. Когда она окончательно опустела, я исполнил указания доктора, а затем достал блокнот и принялся зарисовывать в него подручных барона фон Страге. Дольше всего пришлось провозиться с чернявым коротышкой. Ухватить его образ никак не получалось, вспоминался лишь удушающий запах одеколона, но в итоге удалось сделать несколько набросков, один из которых меня в итоге вполне удовлетворил.

Подточив карандаш, я поднялся размять ноги, и в этот момент в спальню вновь заглянул Альберт.

– Как она? – тихонько поинтересовался поэт, встав у кровати Софи.

– Спит, – ответил я, внезапно ощутив, что у меня самого попросту слипаются глаза.

– Можешь отдохнуть в гостевой спальне, – предложил Брандт, от чашки в руке которого по комнате расходился одуряющий запах свежесваренного кофе. – Я присмотрю за Софи. Один черт, мне сегодня не уснуть.

Я кивнул, и Альберт тут же перенес из холла в спальню кофейник и стопку исписанных убористым почерком листов. Потом выставил на журнальный столик початую бутылку вина, пустой бокал и чернильницу, досадливо взглянул меня и помахал рукой.

– Иди же! Иди!

И я отправился спать.

Софи стало хуже на рассвете – стоило лишь в распахнутое окно заглянуть первым лучам восходящего солнца, как ее начали дергать болезненные судороги. Альберт тут же бросил свои сочинения и задернул шторы, но это ничего не изменило, пришлось вколоть оставленный доктором Ларсеном морфий.

– Все же было хорошо! – принялся заламывать руки поэт, и я поведал ему теорию Ларсена о необходимости избавиться от яда.

– Вампир? Да хоть сам дьявол! – решительно махнул рукой Брандт и взял бутылку, но та оказалась пуста. – Если понадобятся деньги, только скажи!

– Надеюсь, до этого не дойдет, – вздохнул я и посмотрел на часы, но Рамону Миро звонить было слишком рано.

А вот доктор Ларсен с визитом тянуть не стал и пришел, когда не было еще и восьми. Он осмотрел Софи, уделив особое внимание почерневшим сосудам ее правой руки, и с нескрываемым укором покачал головой.

– Господа, что за паника? Чего вы, собственно, ожидали? Это не простуда и даже не лихорадка! Сама по себе она не пройдет!

– Но капельница… – заикнулся было Альберт.

Доктор его и слушать не стал.

– Требуется комплексное лечение, включающее снятие интоксикации! – безапелляционно объявил он. – Свое мнение по этому вопросу я уже озвучивал, но решение принимать не мне.

Я нахмурился и спросил:

– Сколько у нас остается времени?

– Следующую ночь она не переживет. Хотел бы я ошибаться, но в запасе нет и суток.

– Так договаривайтесь! – всполошился Брандт. – Договаривайтесь! Все расходы я беру на себя!

Как по мне, поэт торопил события, но одергивать его я не стал. Еще не хватало нам всем тут перессориться.

Доктор откланялся, и какое-то время мы с Альбертом буравили друг друга напряженными взглядами, но недолго – вскоре миссис Харди пригласила нас к завтраку. Брандт попросил накрыть ему журнальный столик, а я спустился на кухню. Без особого аппетита подкрепился, а потом взглянул на часы и воспользовался телефоном, чтобы позвонить в контору Рамона Миро.

– Пока тишина, – ответил частный детектив. – Оставь номер…

Я молча повесил трубку на рычажки. Рамон ничего не знал обо мне, и чем дольше так будет оставаться впредь, тем лучше.

Налив себе еще одну чашку чая, я пристально уставился на часы. Моего терпения хватило на двадцать минут, а потом я вновь позвонил в контору частного детектива и – о чудо! – в кои-то веки новости не заставили скрипеть зубами от злости и разочарования.

– Приходил усатый, забрал паспорта. Мои люди сейчас его ведут.

– Отлично! – обрадовался я. – Что дальше?

– Приезжай в контору, выдвигаться будем отсюда.

– Хорошо.

Я бросил трубку, сунул в рот кусок бекона и взбежал на второй этаж. Заглянул в спальню и предупредил поэта:

– Мне надо отлучиться. Сам справишься?

– Иди! – отпустил меня Альберт, сонно моргнул, потер воспаленные глаза и повторил: – Иди! Миссис Харди подежурит, если вдруг я засну.

2

Анархисты обустроили логово на фабричной окраине – в самом ее начале, где некогда были разбиты скверы, призванные отгородить жилую застройку от заводов. Впоследствии большинство деревьев вырубили, чтобы построить склады и проложить подъездные дороги к ним, часть посадок уцелела лишь у берега Ярдена. Русло там изгибалось, образуя излучину, и на полуострове в свое время выстроили причал и лодочную станцию, но во время одного из наводнений туда нанесло ила и песка, берег заболотился. С тех пор станция стояла заброшенной.

Обо всем этом мне поведал Рамон Миро, пока мы тряслись в чреве списанного полицейского броневика. Меня экскурс в историю округи нисколько не интересовал, но частного детектива я не перебивал: когда он умолкал, размеренное стрекотание порохового движка становилось просто невыносимым.

Кроме нас, в кузове больше никого не было. Брюнет с навахой, оказавшийся кузеном частного детектива, управлял броневиком, а их племянник остался наблюдать за лодочной станцией, чтобы проследить за анархистами, если те вдруг решат перебраться на новое место.

Привстав с лавки, я взглянул в зарешеченное боковое окошко и нервно выругался. Броневик едва полз по запруженной телегами и паровыми грузовиками дороге.

– Да никуда они не денутся, Августо! – попытался успокоить меня Рамон Миро. – Если и решат выбраться из города, то вечером, когда стемнеет. Их физиономии расклеены на каждом углу, никакой паспорт не поможет!

В словах частного детектива был резон. Я вздохнул, опустился на лавку и поправил висевшую на груди каучуковую маску со стеклянными окулярами. От нее в подсумок уходил гибкий шланг.

– А это нам на кой черт сдалось? – не выдержал я.

– Противогаз? – хмыкнул Рамон Миро. – Закидаем газовыми гранатами и возьмем тепленькими. Или ты войну устроить собираешься? Представляешь, какой у них арсенал? Читал, как они полицейских разделали?

– Видел даже, – проворчал я.

– Вот! – наставительно заметил Рамон.

Не желая рисковать понапрасну, на снаряжении частный детектив экономить не стал. Каждому достались полицейские шлем и кираса, противогаз, пара ручных гранат, короткий самозарядный карабин и пистолет со странной цилиндрической насадкой на стволе. На ней было выбито «патентованный глушитель Максима».

– Так выстрел будет гораздо тише, – пояснил крепыш, заметив мой озадаченный взгляд. – Нам шуметь ни к чему.

– А кираса зачем?