Даже в самый черный час можно увидеть прозрачные воды озера, которые светятся сами, сохраняя мутное сияние только для себя, – блуждающий путник в полной темноте у самой кромки воды не заметит ни одного листика на густо растущих деревьях, но вряд ли пропустит ровную гладь озера. Монахи верят, что озеро священно – ни капли грязи не разрешается опускать в его воду. Даже тот, кто по незнанию мог прикоснуться к воде, тут же уходил на дно. Озеро по сей день затягивает в свои глубины и животных, и людей, зайдут они хоть по пояс в воду или остановятся на мелководье.

Поэтому часть войска советника, посланная для патрулирования возле храма, расположилась на некотором расстоянии от края озера, окружив святилище, которое частично было возведено, вопреки всем опасениям, в самой воде. Казалось, что стены храма опираются на дно озера, но как их возвели, не знал никто. Это только добавляло страха как перед ритуалом, проводящемся в святилище, так и перед магией, ради которой столетиями умирали королевские дети.

Храм у озера не походил ни на одно сооружение, виденное Феликсом ранее, – он не внушал ни восхищения, ни благоговения. Остановившись недалеко от пристанища веры, он видел в этих стенах олицетворение страха, срывающего с человека всякие маски. На ногах немели пальцы, а сердце заходилось в пляске, когда он думал, какое на самом деле бесчеловечное жертвоприношение веками проводится в этом храме.

Однако Феликсу сейчас важны были только размеры храма. К его облегчению, монахи не врали, и святилище не было монументальным – последнее пристанище Агаты было немногим больше деревенской пекарни. На чертежах, тщательно охранявшихся в архиве замка, можно было увидеть, что в храме всего два зала, связанных между собой длинным коридором, а под ними – сокровищница. В дальнем зале, округлом словно кольцо, из-под земли вился нитью родник – его вода оставалась ледяной в любое время года. Над родником, опираясь на маленький арочный свод, стояла большая, почти плоская чаша с отверстием по центру – отсюда, по капле спускаясь с серебряных когтей, уходила в озеро кровь королевских детей. Стоило только одной капле попасть в чашу, и ритуал становился необратимым – чаша вытягивала всю кровь, что бы ни делала жертва, как бы сильно ни сопротивлялась, как бы далеко ни пыталась сбежать.

Феликс не знал, как быстро умирают подносимые на алтарь жертвы, но почему-то ясно ощущал, как истекает отведенное ему время. Его обуревали странные чувства – за те несколько минут, что он наблюдал за стенами храма, его душу успела затопить и ярость, обрушившаяся, как снег, и жалость, всплывающая в облике Агаты.

Силиус нашел своего друга нервно вышагивающим у кромки озера – от священной воды его отделяли каких-то пару шагов.

– Монахи пришли. Ты отвечаешь за охрану храма. – Силиус не испытывал ни волнения, ни раскаяния, в то время как душа Феликса разрывалась на части – во снах его будет преследовать расплата за убийство Агаты.

– Пусть девочка умрет быстро.

– Тебе нет нужды просить. Она даже не поймет, что произошло. Ты делаешь благое дело, друг. – Силиус, снисходительно улыбнувшись, дружески похлопал приятеля. – Смотри в оба.

– И ты.

Силиус оставил Феликса у озера, предчувствуя, что больше не увидит друга, с которым прожил бок о бок почти всю жизнь. Они оказались верны разным господам, каждый по своей воле. Силиус знал, что, в отличие от напарника, сделал правильный выбор. Среди слепцов фокусник – обманщик, а среди зрячих – маг. И Силиус относил себя к последним.

С момента, как она увидела кромку гладкого, подобно шелку, озера Голова Дракона, Адалин приходилось заставлять себя дышать, контролируя каждый вдох и выдох, – осознание, что она наконец дошла, нахлынуло в один миг. Вокруг бушевал ветер, и на его крыльях танцевали снежинки, но ни одна волна не потревожила водную гладь, равно как и уверенность, завладевшую душой Ады. Она успеет, она исполнит свое предназначение, она справится с возложенной на ее плечи ношей.

Винсент держал принцессу за руку с тех пор, как они оставили лошадей на опушке леса. Покинув дом Фелиции, они почти не говорили. Отряд не делал остановок до самой развилки – одна дорога уводила в сторону поселения Пьорас, другая же терялась в лесу, который обрамлял озеро.

Страх покинул Винсента, уступив место собранности – сейчас командир жил единым моментом, ни на секунду не сомневаясь в своих действиях. Адалин посматривала на него с благодарностью и не скрывала восхищения – она хотела видеть командира непоколебимым, уверенным, и Винсент исполнил ее желание. Поблагодарить защитника Ада хотела наедине, но принцесса уже и не надеялась, что случай представится.

С Байоном пришла пора прощаться, когда вдалеке появились белые стены храма. Вокруг святилища горели огни – люди Габора не скрывали своего присутствия, патрулируя территорию. Отряд принцессы прятался недалеко от противников, в густых кустарниках у самой кромки воды. Альвах внимательно подсчитывал стрелы в колчане, пока Клер, легонько шевеля губами, считала воинов, и с каждым следующим десятком ее ужас возрастал.

– Агата может быть уже внутри, – предупредил Винсент, но Адалин покачала головой, не желая отступать.

– Надо в обход, – свистящим шепотом произнес рыцарь, но Винсент отказал. Командир выглянул из-за невысокого куста и тут же пригнулся. Большие листья неизвестного зеленого растения кололи ему руки, и мужчина с раздражением отдернул мозолистые ладони.

– Глупо надеяться, что люди советника разойдутся в стороны, чтобы дать нам пройти внутрь.

– Мой отряд нападет с противоположной стороны храма, и туда сбежится большая часть воинов, решив, что ты поведешь принцессу напролом, – быстро прошептал Байон.

– Но вас меньше, – в смятении возразила Адалин.

– Не волнуйтесь, Ваше Высочество. Мы выиграем время, и этого будет достаточно. Даже воины Габора не посмеют пронести оружие в зал жертвоприношений – монахи не позволят. Вам нужно только прорваться внутрь, а там только один путь – к ритуальной чаше. Винсент, – Байон указал на часть стены, скрывающуюся в тени, – второй вход. Как только подам сигнал, вам нужно будет бежать туда. Времени будет в обрез, но другого варианта нет – на чертежах, предоставленных мне королем, мы не нашли ни одного тайного хода.

– И тайный туннель к сокровищнице под храмом завален еще у самых гор… все не на руку, – выругался раздосадованный Винсент. Байон поднялся, кивнув напоследок принцессе, и, пригнувшись, семенящим шагом направился к выходу из рощи к своим воинам. Их было ничтожно мало, но командир хорошо знал и верил в сноровку каждого, и это давало ему надежду, что в грядущей битве их жизни не оборвутся.

Клер, находящаяся позади всех, что-то прошептала, окинув взглядом купольную крышу храма, и Леверн, нагнувшись, попросил ее повторить.

– «Вера не прячется под землей. Ее дорога прямо перед нашими глазами», – едва слышно процитировала девушка строки из молитвы монахов, и рыцарь едва сдержался, чтобы не закатить глаза.