Казанова почувствовал, что леденящая рука сжимает егосердце. Он шел домой, в отчаянии решив покончить с собой.

Он положил часы, кольца, кошелек и сумку для писем вкассету, которую запер в письменный стол, и написал венецианскому посланнику,что после его смерти его имущество должно отойти к господину Брагадино.Запечатанное письмо он положил к своим брильянтам в кассету. Ключ и серебрянуюгинею он положил рядом, взял свои пистолеты и пошел к Тауэру, чтобы утопиться вТемзе.

По пути он купил полные карманы свинцовых пуль, чтобы вернеепойти ко дну. Его совесть запрещала ему пережить смерть Шарпийон.

На мосту Вестминстер он встретил шевалье Эдгарда. «Почему вытак мрачны?» Он заметил рукоятку пистолета в кармане Казановы. « Вы идете надуэль? « Несмотря на все попытки пройти мимо Эдгара не уступал ему дорогу.Тогда Казанова сказал себе, что от одного дня уже нечего не зависит, и пошел сЭдгаром. Они вошли в пивную, где он опустошил свои карманы и вынул свинцовыепули в какой-то ящик. Вскоре он сказал себе, что молодой человек вероятноудержал его от самоубийства. Сердечность Эдгара повлияла на него благотворно.Они пошли в другой ресторан. Эдгар пригласил двух девушек, одна былафранцуженкой. Девушки понаслышке знали его. После ужина Эдгар предложилпотанцевать нагими. Наняли слепых музыкантов. Девушки и Эдгар разделись.Казанова может сделать это тоже, когда захочет.

Молодой англичанин заплатил за него; поэтому Казановаотложил свое самоубийство; он не хотел уходить их жизни с неоплаченными долгами;при этом он вскоре с долгами уехал из Англии. Он хотел распрощаться, но Эдгарсказал, что он выглядит уже гораздо лучше, поэтому они должны провести ночь,пьянствуя в Ранела. Из усталости Казанова пошел с ним. По обычаям англичан онизашли в Ротонду с опущенными полями шляп и с руками скрещенными за спиной —посмотреть менуэт. Одна из танцовщиц, танцевавшая очень хорошо, носила одежду ишляпу точь-в-точь такие,как Казанова несколько дней подряд подарил Шарпийон.Ростом и осанкой она тоже похожа на Шарпийон. Казанова хотел увидеть ее лицо.Тут танцовщица повернулась, подняла голову — он увидел Шарпийон.

Он задрожал так сильно, что Эдгар спросил, не судороги ли унего. Казанова не верил своим глазам. Разве Шарпийон не умерла? Наконецтанцовщица подняла руки в последнем поклоне. Невольно он подошел к ней, какбудто приглашая на следующий танец. Она увидела его и убежала.

Он должен был сесть. Его сердце билось так сильно, что он несмог встать. Но этот кризис не опрокинул его, он его оживил. Он смотрел на себясловно новыми глазами. Прежде всего он почувствовал себя словно пристыженным.Это был знак выздоровления. Он попросил Эдгара оставить его на несколько минутодного. Так как Эдгар не вернулся сразу, он вообразил, что на мосту образЭдгара принял его как добрый ангел. «Во мне всегда был зачаток суеверия,склонность к спиритизму.»

Когда Эдгар наконец появился, то Казанова сказал ему, чтообязан ему жизнью, да! Жизнью! Но он должен, чтобы завершить свою работу,остаться у него на эту ночь и следующий день. Не хочет ли он пойти домой? Эдгарпоследовал за ним. За завтраком Казанова рассказал ему свою историю, показалзавещание.

Он получил письмо от Гудара: Шарпийон не лежит при смерти, апопала в Ранела с лордом Гросвенором. Эдгар был полон возмущения Шарпийон и еематерью. При этом он объяснил Казанове, что он может посадить ее мать в тюрьму,так как она признает в письме свой долг и добавляет, что дочь получила векселя.Прежде чем Эдгар ушел, они поклялись в вечной дружбе.

Казанова пошел к судье, получил временное распоряжение,вручил его судебному исполнителю, пошел с ним в жилище Шарпийон, он увидел еесидящей у камина во всем черном отвернувшись от него, увидел еще, как судебныйисполнитель касается своим жезлом трех сестер, мать и тетку, и ушел. Его раздраженноервение, его испуг при виде ее показал ему, что яд еще глубоко сидит в нем. Также поспешно он убежал уже в Милане из игорного зала, что бы не проигратьпоследние деньги. Казанова уже был в бегстве от любви, от игры, от самого себя.

Четырнадцать дней подряд Казанова не слышал ничего нового.Шарпийон каждый день ходила в тюрьму, чтобы там пообедать с матерью и теткой.Она обежала полгорода ища деньги для залога, чтобы выпустить из заключения треxсестер. Гудар предлагал свое посредничество. Он рассказал Казанове, чтоШарпийон объявила Казанову чудовищем, ни за что она не пойдет к нему и нестанет просить, чтобы их освободили. Как признает Казанова, она показалабольший характер, чем он.

Как-то утром к Казанове смеясь вошел Эдгар и отсчитал емусемь тысяч франков за векселя Аугспургер-Шарпийон в обмен на квитирование ирасписку. Смеясь, он признался, что сам влюбился в Шарпийон. Казановапредостерег его: эта женщина только обманет его.

Однажды вечером Казанова вернулся домой в роскошномпраздничном костюме с большого бала у Корнелис в честь наследного принцаБрауншвейгского. Едва он въехал на свою улицу, он услышал голос: «Доброй ночи,Сенгальт!». Он высунул голову наружу, чтобы ответить. Он увидел, что егоколяску окружили люди с пистолетами. Один из них воскликнул: « Именем короля!».

Они хотели увести его в Ньюгейскую тюрьму. Так как он и дажепрохожие протестовали, они устроили его в одном из домов в Сити, где он ждал доутра; потом они повезли его к судье. Он сидел в конце зала и был слеп, сповязкой на глазах; это был Джон Филдинг, а не его брат Генри, знаменитыйроманист, как думал Казанова. Судья говорил с ним по-итальянски: «ГосподинКазанова из Венеции. Вы приговариваетесь к политическому заключению в тюрьмахВеликобритании. Вы обвиняетесь в том, что хотели обезобразить прелестнуюженщину и два свидетеля подтверждают это. Эта женщина требует защиты от суда.Поэтому вас посылают на остаток жизни в тюрьму».

Казанова протестовал. Он никогда не поднимал руки на женщин,он никогда не поднимал руки на эту Женщину. Свидетели фальшивые. Он давал миссШарпийон лишь доказательства своей нежности.

Судья заявил, что в этом случае он должен представить двухгорожан, двух домовладельцев, которые внесут залог в двадцать гиней. Потом онможет идти домой. До того его отведут в Ньюгейт, худшую тюрьму Лондона. Толпазаключенных, среди них те, кого должны повесить на этой недели, встретила егонасмешками и криками. Он пошел в одиночную камеру. Через полчаса его сноваповели к судье. Пришли его виноторговец, и его портной, чтобы поручится занего. В нескольких шагах от него стояли Шарпийон со своим адвокатом, Ростам иГудар.

Казанова пошел домой «после самого нудного для своей жизни,смеясь над своими неудачами».

Казанова пишет: «Первый акт комедии моей жизни был окончен.Второй начался на следующее утро».

Но мы помним, что мы живы! Радуйтесь, друзья мои. Я прошуВас! Я был когда-то таким же, как вы!

Петроний Арбитр, «Пир у Тримальхиона»