Казанова был горд продолжительной, интимной, по настоящемунежной дружбой с графом Ламбергом, который в свою очередь ценил его какбольшую, интересную фигуру. Смешно, учитывая предубеждения Казановы переднемецкой литературой, что оба самых значительных и самых нежных друга Казановы,которых и он ценил в наивысшей степени, были немецкими литераторами. КнязьШарль де Линь и граф Мориц фон Ламберг. Конечно, все три друга, два немца иитальянец, были писателями французскими. Все трое транжирили деньги, остроумиеи любовь. Человек, имеющий таких друзей, не мог быть обычным человеком, хотяего друзьями были также мошенники н негодяи (Ruffiane).

Ламберг тоже был вольным каменщиком; письма его и Казановыиногда намекают на их братство по ложе. Ламберг равным образом написал мемуары,которые еще не опубликованы. Он принадлежал к тем друзьям Казановы, которыепобуждали его писать свои воспоминания и постоянно принимали участие впродвижении сочинения. В переписке Казановы с другом Ламберга Опицем постоянно идетречь о Ламберге. (Джакомо Казанова, «Переписка с Й.Ф.Опицем», изд. Курт Вольф,Лейпциг, 1913). Казанова пишет: «… кроме наших кошельков, которые мы частооткрывали на пари, мы обменивались нашими знаниями… мы постоянно нуждаемся другв друге… мы совершили почти одинаковые путешествия, оба испытали жестокиенесчастья, у нас один возраст и одинаковый опыт, и мы помогаем друг другунашими добрыми воспоминаниями, чтобы поддержать нас в наших сочинениях… нашиписьма кишат цитатами и один питается молоком другого…»

Как-то утром Казанова получает вызов к бургомистру, которыйспрашивает его по-латыни (так как Казанова не говорил по-немецки), почему онносит фальшивое имя. Имя Сенгальт принадлежит ему, возразил Казанова. Алфавит —это всеобщая собственность. Он взял оттуда восемь букв и так их составил, чтополучилось имя Сенгальт. Так как никто не носит этого имени, никто не может онем спорить. Ни одно имя не дается навечно. Без малейшего злоупотребления егоимя столь подлинно, что банкир Карли выплатил по нему пятьдесят тысячгульденов. Бургомистр засмеялся и удовлетворился этим.

Вскоре Казанова уехал в Париж. Он въехал туда 31 декабря1761 года и оставил Ледюка стоять посреди улицы Сен-Антуан, не дав ему дажесвидетельства, хотя Ледюк оказывал ему верную службу в Штутгарте, Солотурне,Неаполе, Флоренции и Турине.

Госпожа д'Урфе приготовила ему роскошное жилище на улицедю-Бак. Он едва покинул ее. Для ее возрождения вместе с обменом душ Казановадолжен с помощью тайной процедуры розенкрейцеров оплодотворить девственницу,дочь адепта, которая родит ребенка. Госпожа д'Урфе должна сразу после рождениявзять ребенка себе в постель и держать там семь дней, а потом умереть,прижавшись ртом ко рту младенца, отчего он получит ее интеллигентную душу, а натретьем году — ее память. Казанова должен воспитать его и посвятить в ВеликуюНауку. Госпожа д'Урфе должна сделать этого ребенка в завещании наследникомвсего состояния, а Казанову — его опекуном до тринадцатилетнего возраста. Онвыбрал мошенницу, Кортичелли. Она и оказалась мошенницей. Богато нагруженныйподарками и кредитным письмом д'Урфе, он ждал Кортичелли в Метце, любил тамвосемнадцатилетнюю оперную певицу Ратон, которая публично потребовала за своюдевственность двадцать пять луидоров, и Кортичелли, которая было больше,красивее и нравилась больше.

В замке Понт-Карре, принадлежавшем д'Урфе, маркиза привела впостель Казановы нагую девственницу, «последний побег семейства Ласкарис изКонстантинополя» (Ласкарис был алхимиком, искателем золота около 1700 года), икак зрительница присутствовала при сотворении ребенка. Однако оракул Казановычерез месяц объявил, что операция не удалась, потому что маленький Аранда, сынТерезы Имер, подсматривал из-за ширмы. Необходимо повторить операцию внеФранции. Аранда был отослан в Лион (Казанова вместе с Кортичелли дваждысопровождал ребенка).

Казанова с маркизой д'Урфе, с Кортичелли, ее матерью, сгорничной и слугами в больших ливреях поехал в Аахен, где шаловливаяКортичелли, будто бы племянница маркизы, танцевала на аристократическом балукак балерина; она получила от маркизы украшений на сумму в шестьдесят тысячфранков, которые к негодования Кортичелли Казанова у нее, конечно, забрал.Казанова играл на них и проиграл. В противоположность Йозефу Ле Грасу,считавшему, что страсть к игре у Казановы сильнее, чем сексуальный порыв,Норберт Мулен считает (и я склоняюсь к его мнению), что Казанова не былнастоящим игроком, каких описывает Достоевский. Подлинные игроки — этомазохисты. Как настоящие пьяницы, они более или менее сознательно желают гибелиили проигрыша, которыми болезненно наслаждаются.

Казанова был игроком наивным, который просто хотел выигратьиз жадности, как он временами говорит, так как он был мотом, но мотовство неперекрывалось игорными доходами.

Из-за постоянных эротических побед и из-за связанного с нимибеспрестанного ощущения счастья и веры в свою стойкую удачу он думал, чтодолжен побеждать везде и всегда. Каждый проигрыш поражал его мучительно, как икаждое эротическое поражение.

Когда в полнолуние между Казановой и Кортичелли должны былисостояться новые магические акты творения, у малышки будто бы началисьсудороги. Она сказала, что они будут продолжаться до тех пор, пока он не вернетукрашения. Однако он проиграл так много, что заложил их за тысячу луи.Кортичелли пригрозила открыть все надувательство маркизе. Оракул Казановытотчас объявил д'Урфе, что графиня Ласкарис забеременела гномом от черногодемона и что надо найти новую девственницу. Тем временем Казанова стал пайщикоманглийского профессионального игрока Мартина и сделал такой хороший гешефт, чтовыкупил украшения. Кортичелли все открыла маркизе, которая однако знала отКазановы, что та безумна. Из послания от луны или от Селениса — лунного бога,для которого Казанова и д'Урфе вместе нагими взобрались в ванну во время заходалуны, и которое они нашли на дне ванны, они узнали, что возрождение перенесенона следующий Новый год в Марсель, где надо ждать прибытия Квирилинта, и чтоЛаскарис должна быть отослана домой.

В Бад-Зульцбахе Казанова встретил красивую горожанку госпожуЗальцман, родственницу друга Гете нотариуса Зальцмана. Ее обожатель, ревнивыйофицер д'Этранже после партии в пикет вызвал Казанову на новую партию; Казановаотказался, так как играл только из удовольствия, а д'Этранже — чтобы выиграть,а когда выигрывал, тотчас вставал. Поэтому они договорились о партии в карты наналичные деньги; кто первый встанет, должен уплатить другому пятьдесят луи. Ониначали в три часа, в девять вечера д'Этранже решил пойти на ужин. Казанова невозражал, если он получит пятьдесят луи. Д'Этранже засмеялся. Зрители пошлиужинать, вернулись и застали их в полночь.

В шесть утра пришли курортники пить воды источника ипоздравили обоих за выносливость. Казанова проигрывал около сотни луи. В девятьпришли госпожа Зальцман, госпожа д'Урфе и граф Шаумбург. Д'Этранже думал, чтоКазанове скоро конец, и предложил, что проиграет тот, кто удалится дольше чемне четверть часа, кто будет есть или заснет на стуле. Казанова согласился. Вчетыре пополудни они выпили по чашке бульона. Вечером все заметили, что делоидет всерьез. Госпожа Зальцман предложила разделить пари. Д'Этранже,выигрывавший сто луи, был согласен, Казанова отказался, он выглядел свежим, вто время как д'Этранже был бел как полотно. Казанова сказал, что прекратит,лишь когда он или соперник упадет мертвым со стула. Госпожа д'Урфе,непоколебимо верившая в превосходство Казановы, сказала д'Этранже тономглубокого убеждения: «Боже мой, дорогой господин, как мне жаль вас!»