В Берлине маршал Кейт посоветовал ему написать королюФридриху II прошение на должность. Король назначил Казанове встречу в паркеСан-Суси в четыре часа, пришел с чтецом и борзой собакой, не снял шляпу передКазановой, назвал его по имени и резко спросил, чего он желает. Пораженныйгрубым приемом, он не мог вымолвить ни слова. «Говорите! Разве вы мне неписали?» — «Да, сир. Но я все забыл в присутствии Вашего величества. Лорд Кейтдолжен был меня предупредить.» — «Он знает вас? Но о чем вы хотите говорить сомной? Что вы скажете о моем парке?» Фридрих II начал расспрашивать, не даваяКазанове времени на ответ: о Версале и проблемах гидравлики, о венецианскомфлоте и теории лотерей Казальбиги, о боге, уравнениях вероятности и налоговыхпроблемах. Дуэль двух спорщиков или парад двух дилетантов? Внезапно Фридрих IIостановился и смерил Казанову взглядом с ног до головы. «Знаете, вы оченькрасивый мужчина!» Три дня спустя Кейт сказал, что он понравился королю.

Через шесть недель Казанове предложили место воспитателя вновой кадетской школе для померанских юнкеров, с шестьюстами талеров исвободным коштом. Пять воспитателей на пятнадцать юнкеров должны всегдасопровождать их и появляться при дворе в костюме с галунами. Казанова пришел взаведение в элегантном костюме из тафты с украшениями. Кадеты были грязнымидвенадцатилетними мальчишками, воспитатели выглядели как слуги. Неожиданнопришел король с Квинтусом Ицилиусом и, как унтерофицер, начал бурчать надполным ночным горшком.

Казанова поехал в Курляндию с новым слугой, изолгавшимсялотарингцем по имени Ламберт, который лишь едва понимал математику, и сдвадцатью дукатами, из которых половину он проиграл в Данциге. Когда в четверкеон прибыл в Митау, у него в кармане еще оставались три дуката. На другое утро всалоне графа Германа Каузерлинга вследствие внезапной мысли он дал их красивойгорничной как чаевые за чашку шоколада, так как никогда не мог противостоятьсвоим причудам.

Когда герцогиня курляндская пригласила его на ужин имаскарад, он не знал как быть дальше. Но тут пришел меняла и предложил ему двесотни ранддукатов, если Казанова согласен вернуть их в Санкт-Петербурге врублях. Казанова очень серьезно посмотрел на него и возразил, что ему нужнотолько сто, каковые меняла ему тут же отсчитал, причем Казанова написал емуперевод на петербургского банкира, которому едва ли кто дал на негорекомендацию. Меняла благодарил, а хозяин рассказал слуге Казановы, что все ужезнают, как его хозяин дает горничным по три дуката чаевых. Таково было решениезагадки.

У герцога Курляндии Бирона Казанова воодушевленно говорил огорных промыслах, тем более безудержно, так как специалистом не был. Попросьбам восхищенного герцога Казанова обещал произвести четырнадцатидневнуюинспекционную поездку по пяти медным и железоделательным заводам в Курляндии.Он рекомендовал экономические реформы, строительство каналов, осушение долин, иполучил двести дукатов плюс рекомендацию к сыну герцога, генерал-майору русскойслужбы Карлу Бирону, которому Казанова понравился и который предложил ему свойстол, конюшню, развлечения, общество, кошелек и советы. В Риге Казанова узнал,что барон Стенау казнен в Лиссабоне.

15 декабря 1764 года на шестерке лошадей впятнадцатиградусный мороз Казанова въехал в Санкт-Петербург. «Язык общения там,особенно среди обычных людей, бел немецкий.» На маскараде при дворе для пятитысяч гостей он увидел царицу Екатерину II и продавщицу чулок из Парижа Барет.Он купил у крестьянина его четырнадцатилетнюю дочь как крепостную, одел ее,любил ее, бил ее «по русскому обычаю» и позднее оставил семидесятилетнемуитальянскому архитектору. Ему было сорок лет и он чувствовал себя прекрасно,хотя уже опускался.

В мае 1765 года он поехал в Москву и за восемь дней увиделвсе: фабрики, церкви, памятники, музеи, библиотеки — и страдал от геморроя. Онездил в Царское Село, Петергоф и Кронштадт, «потому что в чужой стране надовидеть все». В Летнем Саду он разговаривал с царицей Екатериной II. ГрафГригорий Орлов шел перед ней. За ней следовали две гоф-дамы. Она, смеясь,спросила его, нравятся ли ему статуи в парке. (Статуя молодой женщины былаподписана «Сократ», старика — «Сафо».) Казанова хвалил Фридриха II, но порицалего за то, что он не дает никому говорить. Казанова сказал, что не любитмузыку, так как слышал, что про царицу говорили, что она ее не любит.

Граф Панин посоветовал ему искать новых встреч с царицей, оней понравился, может быть он найдет службу. Казанова не знал, к чему он лучшепригоден. Его второй разговор с царицей шел о конных праздниках, Венеции, ееклимате, о календарях и Петре Великом. На третьем разговоре царица, а начетвертом — Казанова, демонстрировали свои знания календарных проблем, причемона упрекала венецианцев в склонности к азартным играм.

С актрисой Вальвиль Казанова доехал до Кенигсберга, где онавзяла себе его слугу-армянина, которому Казанова задолжал сто дукатов. Дляэтого Казанова одолжил ей пятьдесят дукатов.

В Варшаву он приехал в конце октября 1765 года и посещалвоевод и князей. У князя Адама Чарторыйского Казанова встретил короляСтанислава-Августа Понятовского, который в Париже был другом мадам Жоффрен,освободившей его из долговой тюрьмы Форт-л'Эвек, а в Санкт-Петербурге сталлюбовником Екатерины, посадившей его на польский трон.

Так как у Казановы больше не было денег на театральныхкрасавиц и игру, он пошел в библиотеку епископа киевского и штудировал польскуюисторию; документы были на латыни. Несмотря на большую экономию через тримесяца он был в долгах. Из Венеции он получал ежемесячно пятнадцать дукатов.Коляска, жилье, слуги, хорошая одежда, Заира и die Bapet требовали больше. Онбыл в нужде, но не хотел никому открываться. Удача должна сама позаботиться онем, удача была его единственным качеством.

Он обедал у мадам Шмидт,подруги короля, который приходилпоговорить о Горации. Казанова пишет следующее: «Тот, кто при короле молчит освоей бедности, получает больше того, кто говорит о ней.» На следующий день намессе король дал ему сверток с двумястами дукатов и сказал: «БлагодаритеГорация!»

Бинетти танцевала в Варшаве. Один из поклонников, КсавьерБраницкий, друг короля, великий маршал Польши, пришел в театральный гардероб,когда Казанова был у нее. Казанова поклонился и пошел к Касаччи. Браницкийпошел за ним и назвал трусом. Казанова гордо посмотрел и схватился за рукояткушпаги. Несколько офицеров были свидетелями. Едва он повернулся, как за собойуслышал, что он — венецианский трус. Перед театром, возразил он, венецианскийтрус может убить храброго поляка. Он напрасно ждал четверть часа. Он написалвызов, который кронмаршал принял. Браницкий и Казанова выстрелили одновременно.Пуля задела живот Казановы и вышла через левую ладонь. Казанова поразилБраницкого между ребер. Спутники Браницкого хотели убить Казанову, если быБраницкий не отозвал их. Казанова скрылся в монастырь (Rekollektenkloster). Трипольских врача хотели вначале ампутировать кисть, а потом и всю руку, грозилагангрена. Казанова прогнал хирургов. Когда противники вылечились и помирились,Казанова ходил из салона в салон и ездил по всей Польше до Лемберга, Подолии иВолыни, рассказывая, наконец, вместо «Бегства из-под Свинцовых Крыш» новоегероическое деяние «Дуэль с кронмаршалом». Это вызвало в Европе сенсацию,напечатанную во многих газетах, в «Фоссише Цайтунг» в Берлине, в «ВинерДиариум», в «Паблик Эдвертизер», в «Кельнише Цайтунг», во французских иитальянских листках, и стало темой писем современников. До написания мемуаровКазанова изобразил дуэль с Браницким в «Opuscoli Miscellanei» 1780 года. (Джуз.Поллио перепечатал сообщение: «Il Duello, episodio autografico»; нафранцузском: книга II, «Pages Casanoviennes»).