Ночью он посетил другую прекрасную соседку, которая нежнообняла его, откинула полог постели, там лежал труп ее неверного любовника,которого она убила. В залог любви Казанова должен был спровадить этот труп.(Эта история стоит лишь в издании Бузони.)

Из-за того что он прятал оружие в своей комнате и был выданслугой инквизиции, полицейские чиновники вытащили его из дома дворцовогохудожника и кавалера Рафаэля Менгса, чтобы привести в гнусную тюрьму БуэнРетиро, куда обычно бросали только галерных каторжников. Казанова написал Арандеи некоторым другим грандам неистовые огненные письма и был выпущен. Согласносвоим привычкам он оставлял копии своих писем, эти копии можно во множественайти в Дуксе.

Его судьба так же редкостна, как он сам. Кавалер Менгспригласил его жить в своем доме. Министр принимает его, то же делают и гранды.Что других разбивает, то для Казановы становится тропой удачи. Он затеваетбойкую фабрикацию прожектов. Для колонистов из Швейцарии он подыскивает СьерруМорену — родину дон Кихота! Казанова набрасывает программу поднятия их духа иморали. Он приносит министру готовый план табачной фабрики в Мадриде. В Испаниислишком много праздношатающихся, цыган, гитаристов и нищенствующих монахов? УКазановы есть план внутренней колонизации. Между делом он пишет текст оперы,посещает Толедо и бой быков, порывает с Менгсом, спит с доньей Игнасией, самвыдает Великому Инквизитору свои фривольные крайности, чтобы не быть выданнымкем-то еще, общается с шулерами и смертельно оскорбляет своего лучшего друга вИспании, секретаря посольства Венеции в Мадриде графа Мануцци, любимчика послаи сына шпиона инквизиции Джам Батиста Мануцци, того самого, который своимиуловками с гадальными книгами Казановы выдал его в лапы инквизиции и привел подСвинцовые Крыши.

Казанова разболтал все тайны своего друга Мануцци какому-тошулеру, что Мануцци мнимый граф, что посол является женой Мануцци, и т.п. Шулерза сто цехинов доказал Мануцци, что его будто-бы друг Казанова является еговрагом. А Казанова стыдился знакомства с Мануцци, и еще больше самого себя загнусное предательство, неблагодарность и болтовню. Мануцци «посоветовал» емуисчезнуть из Испании. Кроме того, у Казановы больше не было ни монетки. ВПортугалию он не хотел, «так как не получал больше писем». Он уже хотел продатьчасы и табакерку, когда книготорговец из Генуи занял ему семнадцать сотенфранков, которые Казанова не вернул. Он собирался в Константинополь, чтобысделать там свое счастье, без того чтобы стать мусульманином.

В Валенсии он встретил танцовщицу из Венеции Нину Бергонци,«красивую, как Венера, испорченную, как Сатана», которая содержалась графомРикла, генерал-капитаном Каталонии, и более или менее открыто терпела Казанову.Она пригласила его в Барселону, он приходил к ней каждый вечер после десяти,когда уходил ее любовник. 14 ноября 1768 года он пришел к Нине и нашел таммужчину, продающего ей миниатюры — это был Пассано. Казанова велел емуубираться. Пассано сказал: «Ты будешь раскаиваться».

Когда на следующий вечер около полуночи Казанова выходил отНины, на него во тьме напали двое, он закричал: «Убийцы!», ранил одного,потерял шляпу и с окровавленной шпагой пришел к своему швейцарскому хозяину,который посоветовал немедленно бежать. Казанова улегся в постель и на рассвете,несмотря на предъявленный паспорт, был заключен в цитадель, а через четыре дня— в подземную тюрьму, нору, где он не получал ни бумаги с карандашом, ни лампы,ни приличной еды. Находясь сорок два дня в этой норе без книг и источников, какон хочет заставить поверить читателей, он пишет книгу в защиту венецианскихпорядков «Confutazione…» против работы Амелота де ла Уссе, сатиры на Венецию,которой Уссе каялся, сидя в Бастилии. Позднее Казанова сам создал еще болееострую сатиру на республику Венецию в своем «Иксомероне». Кроме нападок наУссе, «Confutazione» содержит аналогичные нападки на Вольтера и сотниотступлений от темы; мастер отступлений в жизни, в любви и в литературе любилотступление от основного пути почти так же сильно, как и распутство.

28 декабря 1768 года Казанова был освобожден с приказом втечении трех дней покинуть Каталонию. Не поэтому ли он не мог больше мечтать оКонстантинополе? Не чудо, что от таких душевных потрясений он получил в Аивоспаление легких, которое привело его на край могилы. Он излечился благодарязаботам женщины, которую ни он, ни хозяин, ни врач не звали, и которую не зналникто.

В гостинице он встретил паломника, около двадцати пяти лет,небольшого и хорошо сложенного, и красивую паломницу с распятием в шесть дюймовв руках. Паломника звали Бальзамо. Десять лет спустя Казанова видел его вВенеции; его звали Калиостро или граф Пеллегрини и красивая женщина все ещебыла с ним. Казанова посоветовал ему ехать в Рим, где его заключили в тюрьму, аего жену заперли в монастырь. Казанова описал Калиостро в памфлете «Soliloqued'un penseur» («Одинокие размышления мудреца»), Прага, 1786.

Маркиз д'Аргенс, друг Фридриха II, подарил Казанове своисочинения и не советовал ему писать мемуары. Правду нельзя высказать. Казановазнал, что правда — это центральная проблема мемуаристов, да, вероятно, и всейлитературы.

На пути в Марсель он въехал в замок Анриетты и узнал, чтоона уже шесть месяцев находится в Аи и ей он обязан сиделкой, которую узнал взамке. Он написал ей, она ответила, обещала писать и объяснила, что он ее видели не узнал, потому что она располнела. Она потребовала, чтобы он письменнорассказал свою жизнь, она сделала то же, он получил от нее сорок писем. В Дуксене найдено ни одного.

Анриетта, «племянница» в Марселе, граф де ла Перуз, Рамбертив Турине — все говорили ему, что он постарел. Ему было сорок пять лет. В Туринеон собрал подписчиков на свои «Confutazione», получил три тысячи франковподписных сборов и велел отпечатать это сочинение в Лугано у доктора Аньели тиражомв 1200 экземпляров, работая над корректурой по десять часов ежедневно; он хотелне столько получить деньги за книгу, сколько с ее помощью завоевать прощениеинквизиторов Венеции. У него была тоска по дому, как у швейцарца, он устал отЕвропы. Везде его преследовали полиция и кредиторы. Отовсюду он бывал выслан ивезде был заключен. Он тосковал по родине, по венецианской лагуне, почувственным девушкам, по остроумным господам. Он видел в Венеции земной рай.После четырнадцатилетней ссылки он хотел милости. Он должен был ждать еще пятьлет — и терпеть нужду. С его большими успехами было покончено, покончено с егоблеском, покончено с его счастьем. Даже с лошади он упал, раны кровоточили, стой поры он больше не ездил верхом. Везде он встречал мошенников, которые бралиего в кассу и надували (kujonieren). Всю жизнь Казанова был любимцем трехинтернациональных групп: танцовщиц, высшей аристократии и мошенников. С помощьюБерлендиса, венецианского резидента в Турине, Казанова официально послал своесочинение в инквизицию. Она приказала Берлендису строго следить за Казановой. ВТурине у него не было больше ни одной любовной связи. Он читал. Он читал, нелюбя.

Он опускался все ниже. Он поехал в Ливорно с «фантастическойидеей». Он хотел помочь завоевать Константинополь флоту русского адмирала графаОрлова, «тогда он, вообще говоря, не знал, чем должен жить», как два годаспустя он написал князю Любомирскому. И баронесса Ролль, которую он встретил вЛугано, уверяла его,что он стареет; ужаснувшись, он подавил всякое желание кней. Он был обречен идти от разочарования к разочарованию. Граф Марулли игосподин да Лолио, когда-то друг Дзанетты, оклеветали его перед Орловым, иадмирал не захотел больше знать о нем. В Неаполе один англичанин вызвал его насоревнование в плавании. Он проиграл. Он выпрашивал у князя Любомирскогокакую-нибудь должность в Польше, но словно говорил с глухим.