– Мы перехитрим Огюста, – продолжила Лу, хотел я того или нет, – притворившись, что Жан-Люк схватил нас.

Я тут же внимательно вгляделся в ее лицо. Вслушался в ее слова.

– Мы сдадимся?

– Сделаем вид, что сдадимся. – Она нахмурилась, увидя что-то в выражении моего лица. – Мы просто притворимся, шасс. Когда освободим мадам Лабелль, уберемся оттуда к чертовой матери. Коко соберет Клода, Блеза и, надеюсь, даже Анжелику, и мы встретимся со всеми в «Левиафане».

Клод, Блез и Анжелика. Боги, оборотни, ведьмы и русалки.

Я покачал головой.

– Даже не смей. – Лу щелкнула пальцами, чтобы привлечь мое внимание. Она подозрительно сощурилась. – Я знаю, о чем ты думаешь. Вижу это по твоему глупому лицу, и ответ – нет.

Я хмуро посмотрел на ее палец.

– Да ну? И о чем же я думаю?

– Ты хочешь испортить мой блестящий план…

– План и правда блестящий.

Похвала должна была успокоить ее, но вместо этого Лу еще больше разозлилась. Она ткнула пальцем мне в грудь.

– Нет. Нет, нет, нет. Я знала, что ты попробуешь сыграть в мученика. Можно подумать, кому-то будет лучше, если ты сгниешь в подземелье или сгоришь на костре. Позволь тебя просветить, шасс. Нет. Лучше не будет. Станет только хуже, потому что вдобавок к спасению твоей матери и борьбе с Морганой, Ля-Вуазен, Николиной и целой кучей всякой херни мне придется спасать еще и тебя.

Моя кожа запылала еще жарче от ее ругани. От ее губ.

– Следи за языком, – прорычал я.

Лу не обратила на мои слова внимания и снова ткнула меня в грудь. На этот раз сильнее.

– Я понимаю, тебя сейчас переполняют всякие разные чувства, но натворить глупостей я тебе не дам. Уяснил? Ты не попадешь в темницу, потому что любишь свою мать. Ты не умрешь, потому что хочешь трахнуть ведьму. Успокойся… ты… уже!

Каждую паузу Лу сопровождала тычком.

Кровь у меня почти закипела. В ушах зазвенело. Я протиснулся мимо нее к двери. Раз она хочет, чтобы я остался здесь, я поднимусь на палубу. Я еще могу вынести других, но она… она говорила со мной как с ребенком. Потерявшимся, капризным ребенком, которого нужно отругать. Наказать. Это уже слишком. Развернувшись к ней в последний момент, я рявкнул:

– Мои дела вообще тебя не касаются! – Немного помолчал. – И вовсе я не хочу трахнуть ведьму.

– Разве?

Лу тут же молнией метнулась ко мне. В ее глазах гнев сверкал яростно, ярко и прекрасно. И что-то еще… решимость. Когда она коснулась грудью моего живота, тело у меня сжалось.

– Тогда чего ты хочешь? – Лу придвинулась еще ближе, ее лицо было почти у моего. В ее голосе появились жесткие нотки. – Решай сам. Ты не можешь вечно водить меня за нос, в одну минуту пылая жаром, а в следующую обдавая меня холодом. Ты хочешь любить меня или убить?

Я уставился на нее сверху вниз. Шея у меня начала гореть. Щеки покраснели.

– Грань тонка, да? – Приподнявшись на цыпочки, Лу практически прошептала эти слова мне в губы. – Или… возможно, ты не хочешь ни того ни другого. Возможно, ты хочешь прославлять меня. Так, шасс? Хочешь прославлять мое тело, как раньше?

Я не мог пошевелиться.

– Я могу показать тебе, как это делается, если ты забыл, – выдохнула она. – Я помню, как прославляла тебя.

Красная пелена заволокла мне глаза. То ли ярость, то ли похоть, то ли чистое безумие, я не знал. Мне было плевать. Я ведь все равно уже проклят. Я схватил Лу за плечи, за подбородок, за волосы, прижался губами к ее губам. Она тут же откликнулась. Обвив меня руками за шею, Лу рванулась вверх. Я поймал ее за ногу, поднимая выше, обвивая ее тело вокруг моего. Спиной врезался в дверь. Нас пошатнуло. Я не мог остановить свои бедра, свой язык. Давление стало нарастать внизу спины, когда я вжался в Лу. Когда она вырвалась, прерывисто дыша. Когда закрыла глаза и запустила пальцы мне в волосы.

Я не останавливался.

Коленом я скользнул между ног Лу, прижимая ее к двери. Затем поймал ее руки над головой, заключив их в ловушку. С благоговением я ласкал ее шею языком. И ключицу – эту гребаную ключицу. Я нежно прикусил ее, наслаждаясь тем, как откликнулось тело Лу. Я чувствовал, что оно откликнется. Сам не понимаю откуда, но я знал, что она застонет именно так. Словно мое тело знало Лу так, как не знал мой разум. О да, тело знало ее. И притом очень близко.

«Я могу показать тебе, как это делается, если ты забыл. Я помню, как прославляла тебя».

Эти слова тут же возбудили меня до предела. Мной руководил инстинкт. Я попробовал на вкус шею Лу, ее плечо, ухо. Я не мог насытиться ею – хотел прикасаться снова и снова. Дерево заскрипело под моим коленом, уже натертым от давления, трения. Инстинктивно я ухватил запястья Лу одной рукой, а другой притянул ее ближе к себе и подальше от двери. Я провел рукой по спине Лу, лаская ее, пока она двигала бедрами вдоль моих ног. Вдоль жесткого гребня.

– Так я это делал? – Я провел носом по ключице Лу, почти сходя с ума от ее запаха. Мои собственные бедра непроизвольно дернулись. Давление нарастало. Хотя голос в глубине моего сознания предупреждал меня остановиться, я не обратил на него внимания. Мы сгорим за наши грехи, мы оба, здесь и сейчас. Я потянул завязки на ее штанах. И на своих. – Так я прославлял тебя?

Лу не открывала глаз и выгнулась навстречу мне, содрогнувшись всем телом. Я наслаждался этим зрелищем. Я жаждал этого. Когда ее рот приоткрылся в судорожном вздохе, я жадно поймал этот звук, опустив руку ниже. Двигая пальцами. Вдавливая их глубже. Ища. В это мгновение я мог обладать ею – мог прославлять ее – и притворяться, что она моя.

Только сегодня.

В горле и груди у меня вдруг все сжалось при этой мысли. Теперь я двигал пальцами быстрее, преследуя это пустое обещание. Снова прижимая ее к двери.

– Покажи мне, – прошептал я, прерывисто выдохнув. – Пожалуйста. Покажи мне, какими мы были раньше.

Лу резко открыла глаза и внезапно остановилась.

– В чем дело?

Я не ответил. Не смог ответить. Покачав головой, я поцеловал ее снова, отчаянно пытаясь. Стремясь облегчить эту томление между нами – эту тоску, которую я когда-то знал и почти помнил. Я хотел этого. Я боялся этого. И целовал