Я не смела думать почему – не смела надеяться – и вспоминала лишь о том, что он сам дал мне. Рид сказал мало, но его слова были бесценны.

«С тобой я чувствую себя… правильно. Цельно».

Несмотря на сильный холод, от этого воспоминания по телу у меня разлилось тепло.

Его слова не были окончательным решением – ни в коем случае, – но хоть каким-то решением они были. В ту минуту Рид выбрал меня. И с тех пор он выбирал стоять рядом со мной, спать рядом со мной, слушать, когда я говорю. Когда вчера Рид, хмурый и смущенный, предложил мне остатки своей еды, Бо даже вызвался выплатить Селии свой долг.

Все это больше походило на сон, чем на реальность.

И я держалась за этот сон изо всех сил.

– Когда мы пришвартуемся, глава порта вызовет гвардию короля, – сказал Жан-Люк, – а те, в свою очередь, предупредят шассеров. Я прикажу проводить меня в замок, чтобы попросить аудиенции у его величества. Он согласится, как только узнает, кого я поймал.

Селия вскинула шприц.

– В городе Лу и Рид будут притворяться, что обездвижены.

– Их все равно нужно связать. – Обращаясь к Бо, Жан-Люк добавил: – Как и вас, ваше высочество.

– Когда родители Селии приедут за ней в порт, я проскользну под их экипаж. – Коко посмотрела на город вдали. Все еще маленький и едва различимый, он с каждым мгновением становился все больше. – Я буду с Клодом и остальными в «Левиафане», ждать вашего сигнала.

Рид возвышался позади меня, я чувствовала его тепло и уверенность. Всякий раз, когда мы обсуждали, что делать, его лицо выражало необыкновенное спокойствие. Как будто он перестал размышлять о хаосе, суматохе и своих эмоциях. Я тихо хихикнула, прикрыв рот. Умеет же человек отгораживаться от собственных чувств.

– Когда нас запрут в подземелье, Коко отвлечет внимание шассеров, – сказал Рид. – Жан попросит гвардию вмешаться и сменит их на посту.

– Я вытащу нас всех магией из темницы, – продолжила я, – и мадам Лабелль тоже. Бо и Жан-Люк незаметно выведут нас из замка по туннелям.

Жан-Люк выглядел взволнованным.

– Огюст знает о туннелях.

– Он не знает их так, как я, – мрачно сказал Бо. – Я вытащу нас оттуда.

Жан-Люк посмотрел на нас с Ридом, по-прежнему нервно постукивая по штурвалу.

– Между походом в замок и заключением в темницу еще много чего произойдет. Вы же это понимаете, да?

«Добром все это не кончится».

– Да. – Не в первый раз перед глазами у меня возникло лицо Эстель, искаженное мукой. Ее обмякшее тело. Сапогом по щеке и кулаком по голове. Быстро возникли и другие лица, перешептывания. «Вьера Бушен сбежала, когда они попытались сжечь их с женой – на этот раз не огнем, а кислотой. В качестве эксперимента». И… – Полагаю, его величество питает слабость к крысам.

– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить вас, но…

– Все должно выглядеть достоверно, – закончил за него Рид твердым голосом. – Мы все должны сыграть правдоподобно.

Жан-Люк кивнул.

– Будет больно.

– Боль мимолетна. – Я не знала, откуда взялись эти слова, но они были правдивы. – И если мы оступимся – хоть на мгновение, – боль будет куда сильнее. И гореть на костре будет куда страшнее. – Воцарилась тяжелая тишина. Я вспомнила ту пытку пламенем, лижущим мои ноги и руки, волдыри, разрывающие кожу, жар, отрывающий мышцы от костей. И слегка вздрогнула. – Доверься мне.

Мы подплыли довольно близко к городу, и уже можно было различить здания, людей, суетящихся как муравьи. Жан-Люк бросил нам веревку. Он не смотрел ни на кого из нас.

– Пора.

– Завязывай туго, – сказала я Риду, обвязывавшему мои лодыжки.

Присев передо мной на корточки, он связывал меня нежно, даже слишком нежно. Казалось, он не хотел затягивать путы. Большим пальцем Рид провел по маленькой вене от моей ступни до лодыжки, где она исчезала. Но Рид не остановился и продолжил водить по моей коже, сосредоточенно глядя на свой палец.

– Ты будешь притворяться, что обездвижена, – пробормотал он наконец. – Нет нужды калечить тебя.

– Все должно выглядеть убедительно.

– Никто не будет смотреть на твои лодыжки.

– Рид.

Я наклонилась вперед и коснулась его щеки. Рид неохотно встретил мой пристальный взгляд, и его самообладание тут же дрогнуло. Совсем чуть-чуть. Он приник к моей ладони, не в силах сдержаться, и в его глазах наконец-то промелькнули какие-то чувства. В них плескался ужас.

– Если у нас не получится, сгорю не только я. Но и твоя мать. И ты сам. Нельзя этого допустить.

Рид сглотнул.

– Этого не произойдет.

– Ты прав. Этого не произойдет. А теперь, – вяло усмехнулась я, – ты можешь связать меня, как шассер связывает ведьму, или мне попросить Коко?

Рид посмотрел на меня всего на одно мгновение, а затем оглянулся через плечо. Коко связывала Бо, а Селия порхала вокруг них, безуспешно пытаясь помочь. Он понизил голос.

– Скажи, как мне вспомнить.

Мгновение тишины – изумления – его и моего.

– Что? – с сомнением спросила я, уверенная, что ослышалась в суматохе.

Мы подплывали к берегу, вокруг завывал ветер, из доков доносились голоса. Чайки кричали над головой в ослепительных лучах утреннего солнца. И мое сердце… чуть не выскочило из груди.

– Ты сказал, что хочешь…

– Вспомнить, да. – Рид снова посмотрел на Коко и остальных, слегка отодвинувшись, чтобы они ничего не видели. – Ты сказала… ты сказала, что только магия может мне помочь. Моя магия. Ты сказала, что я могу обернуть вспять узор. Что это значит?

– Это значит… – Я тяжело вздохнула, кивая ему, себе, Богу или Богине, любому, кто мог сыграть со мной такую ужасную шутку. – Это значит, что ты…

– Пока это ничего не значит, – сказала Коко, присаживаясь рядом. Она сжала мою руку и посмотрела на Рида. – Прошу, подумай. Нельзя, чтобы Моргана вспомнила Лу, пока мы все в городе. У нас и так куча врагов, не хватает еще и мстительной мамаши.

– Но… – в отчаянии сказала я.

– Когда ты вспомнила Баса, вы оба чуть не погибли. – Коко схватила меня за руки, лицо ее было серьезным. Возможно, она пребывала в таком же отчаянии, как и я. – Мы всего в нескольких минутах от берега Цезарина, и у нас есть план спасения мадам Лабелль. Потом я всеми силами помогу Риду вспомнить тебя, если вы оба этого захотите. Ты знаешь, что я так и сделаю. Но сейчас нам нужно связать вас обоих, или уже вечером мы всемером сгорим на костре.

«Мы всемером».

Черт.

Тяжело сглотнув, я все кивала и кивала, даже когда Рид нахмурился