* * *

Что же можно вычитать из этого письма? Независимо от того, каким оно было по счету – вторым или третьим, в каждой строке чувствуется начало новых, осторожных взаимоотношений. По содержанию я вижу, что, скорее всего, Альфред писал это письмо, находясь в Гамбурге. Вне всяких сомнений, его отвращение относится к немецким партнерам. Германия, первая половина 1877 года, именно тогда, в конце марта или начале апреля, братья Нобель встретились с ними в Берлине, чтобы договориться относительно нефти22.

Всплывают разрозненные факты моего журналистского расследования. По крайней мере, то и дело встречается одна и та же фамилия. Из переписки Софи и Альфреда явствует, что у Софи есть близкая подруга по имени Ольга Бётгер. Сведения очень интересные, ибо по письмам 1860 года я помню, что у Людвига Нобеля был близкий друг и деловой знакомый, которого звали именно Бётгер. Среди прочего, их жены вместе путешествуют23.

Совпадение становится еще более интересным, когда я в более позднем письме от Людвига к Альфреду нахожу, что он «конечно, знаком» с Софи Хесс (то есть не только через Альфреда, как можно догадаться). Софи, в свою очередь, иногда представляла Ольгу Бётгер новым знакомым как «племянницу Альфреда». Это последнее не следует истолковывать буквально, но оно дает намек, что Ольга Бётгер имеет какое-то отношение к Людвигу Нобелю, которое Софи любила подчеркивать. Может быть, это зацепка?24

Судя по пробелам в книге Альфреда, где хранятся копии писем (до того, как он обзавелся дорожным набором для письма), можно остановиться на том, что письмо Софи он отправил в период между 13 и 28 мая 1877-го25.

Собрав все мое мужество, я выдвигаю альтернативную теорию: Софи Хесс вовсе не была незнакомой продавщицей из магазина или, по крайней мере, не совсем. Альфред Нобель познакомился с ней – прямо или косвенно – через брата Людвига и его семью, возможно, в связи с тем, что братья встретились для обсуждения вопроса о нефти весной 1877 года. Но это могло произойти и раньше. (Впрочем, эта версия не дает ответа на вопрос, почему Ольга Бётгер – одно из немногих частных лиц, наряду с Софи Хесс, – получила по знаменитому завещанию Альфреда Нобеля солидную сумму денег.)

Весной и летом 1877 года между Софи Хесс и Альфредом Нобелем стало что-то намечаться. Это нам известно доподлинно. Начинающийся роман вызывал у Альфреда дискомфорт, очевидно из-за ее юного возраста. В сентябре 1877-го они встретились в Вене. Вряд ли это была их первая встреча. Людвиг был настолько в курсе происходящего, что в письме того же периода шутливо ворчал, дескать, «enfant mamsell Sofie»[42] мешает Альфреду навестить его.

Альфред, в свою очередь, к этому моменту ощутил потребность формально оградить себя от возможных обвинений в совращении Софи. Можно исходить из того, что он надиктовал ей текст, когда во время сентябрьской встречи она написала ему следующее:

* * *

В последующие годы будущий нефтяной проект братьев Нобель стал в основном заботой Людвига и Роберта. Альфред оставался в роли советчика. Он помог Роберту раздобыть в Англии паровой насос, но в целом интересовался делом лишь на расстоянии. Людвиг же, напротив, с головой окунулся в нефтяные дела. Он изучал вопрос и писал длинные заметки о насосах, транспортировке и хранении. Прочтя об американцах в Пенсильвании, перекачивавших нефть по трубам (pipelines), он осознал, какая отсталость – разливать нефть в бочки и грузить на телеги, как делали в Баку. Через Альфреда он связался с поставщиком труб для американских производителей нефти. Новые трубы Нобелей произвели в Баку фурор.

К сожалению, работы пришлось приостановить из-за очередной войны. После восстания сербов и болгар против османского правления Россия встала на сторону повстанцев и в конце апреля 1877 года объявила войну Османской империи. Бои шли в основном на Балканах и на Черном море, однако парализовали и Санкт-Петербург.

Баку не стал полем сражений. Зато в Грузии, где недавно вышедшая замуж Берта фон Зутнер пыталась заработать себе на жизнь в качестве учительницы фортепиано и французского языка, бушевала война. Вместе с мужем Берта организовала сбор средств для оказания помощи раненым и писала статьи в венских газетах. Соблазнительно описать эти факты в ее биографии как начало ее миссии мира, которой Берта позднее вдохновила Альфреда Нобеля, однако, по ее собственным словам, в те годы она не испытывала никакого неприятия войны, а лишь с симпатией относилась к готовности русских биться за братьев славян.

В Санкт-Петербурге Людвиг открыл в своем доме мастерскую по пошиву «перевязей и простыней для раненых» и в огромных количествах закупал ткань для многочисленных швей. «Но, ах, надолго ли этого хватит, когда за один день война унесла 15 000 жизней», – горестно писал он Альфреду27.

Роберт продолжал свой тяжелый труд в Баку. В письмах он описывал себя: перепачканный керосином и смазочным маслом, совершенно седой и все полнее с каждым днем. «Скоро стану таким же грузным, как покойный отец», – писал он Альфреду. Жена Паулина и четверо детей – Яльмар (15), Ингеборг (13), Людвиг (10) и Тира (5) – с ним на Кавказ не поехали. Роберт страдал от одиночества и разлуки с семьей. В начале 1878 года, когда приближался момент создания акционерного общества, он чувствовал себя совершенно подавленным.

«Единственно научный и экономический интерес предмета поддерживает мои силы в этом забытом богом Баку», – жаловался он Альфреду. «Людвиг всегда недоволен, и сдается мне, что он будет не слишком рад, если и мне в этой стране – на святой Руси – удастся создать нечто ценное». Роберт не скрывает своей горечи. «Само собой, я мог бы зарабатывать себе на жизнь в Стокгольме, и мои дети от этого наверняка бы выиграли. Сейчас же их воспитывает мать, добрая, как ангел, но она не обладает ни одним из тех качеств, которые требуются для воспитания детей»28.

Альфред сочувствовал Роберту, вынужденному вкалывать в этом «унылом азиатском гнезде». Он изучал возможность послать в Баку большую партию вина, чтобы подбодрить брата. Теперь, когда у него водились деньги, ему нравилось делиться и оказывать поддержку. Поэтому он решил к тому же порадовать племянников и записал на каждого из них по нескольку акций своей немецкой динамитной компании.

Труднее было осыпать деньгами маму Андриетту. Пока что она оставляла их плесневеть в банке. Альфред хотел купить ей лошадей и коляску, но Людвиг опасался, что это лишь принесет ей новые заботы.

Так все и шло. Кузены внезапно получали подарки в виде дорогих вин, а, поскольку они до того не были знакомы с Альфредом, случалось, что они по ошибке благодарили Людвига. После очередного дорогого подарка своему старшему сыну Эмануэлю Людвиг восхищался добротой Альфреда. «Он [Эмануэль] пока так мало мог сделать, чтобы все это заслужить, но я понимаю, что ты удовлетворяешь свое собственное щедрое сердце, в этом весь Ты»29.