Между тем, достигнув крутой винтообразной лестницы, маг начал спускаться вниз. И вот куда он меня ведёт? Что это за башня наоборот такая? Мы уже явно ниже земли спустились.

Ответ, куда я попал, пришёл очень быстро. Лестница сменилась полутёмным коридором, ударившим в лицо тёрпким затхлым воздухом. Три стражника на входе. Ряд отделённых толстыми решетками помещений. Вот чёрт! Да это же темница местная! Внутри у меня всё похолодело. В неприкосновенность моей тушки, стало вериться гораздо меньше.

Маг между тем остановился перед большой железной дверью в конце коридора и гулко стукнул в неё кулаком. Дверь отворил приземистый, слегка сгорбленный мужик в поношенной грязной рубахе и совершенно заурядной внешностью. Встреть такого в толпе и не в жизнь не признаешь.

— Входи, кун, — с достоинством поклонился он, отступая в сторону.

Равнодушные, бесцветные глаза вскользь мазнули по мне. Маг, брезгливо скривившись, вошёл внутрь, следом, втолкнули меня. Дверь за спиной с лязгом закрылась.

Вот, всё–таки изобретательное существо — человек! Кто, кроме него может похвастаться пытливым умом и изощрённым воображением? Никто! Всё живое, в этом мире, живёт по заложенным в него шаблонам, и всё на что способно — только развивать дарованные природой способности: скорость, силу, мимикрию. И только человек, с его уникальным умением осознавать себя и окружающую его среду, пошёл другим путём. Он стал перестраивать этот мир под себя: придумывать, всё более и более совершенствуя, предметы способные облегчить его труд, обеспечить безопасность, улучшить бытовые условия, скрасить досуг, наконец. Но человеческий разум стремится не только созидать, но и разрушать. Он как двуликий Янус, смотрящий сразу в две стороны: добра и зла. И одной из граней этой тёмной чёрной стороны души человека является его стремление причинить своему ближнему боль. И здесь изобретательный человеческий разум, тоже развернулся в полную силу. Что только не придумали люди за века своего существования, каких пыток только не изобрели, какие орудия казни только не изготовили, заставляя содрогаться от одного только их вида. Всё это менялось, преобразовывалось, совершенствовалось. Но всё же, было то, что на протяжении веков оставалось неизменным в этом жутком процессе. Это атмосфера, царившая в казематах, приспособленных людьми для издевательств над подобными себе. Атмосфера страха, боли и отчаяния, густо замешанная на застоявшемся затхлом запахе крови и человеческих испражнениях. В одной из таких пыточных оказался и я.

Мрачное полутёмное помещение с низким нависшим над головой потолком и покрытыми плесенью стенами, огромная пышущая жаром печь, с всунутым в неё десятком накалившимися докрасна железяк, блоки с натянутыми на них веревками и цепями, целый ряд плетей висевших на одной из стен и трое здоровенных мужиков со звериными физиономиями, лениво вставших с широкой потёртой лавки и поклонившихся магу. Атмосферно, в общем всё. Реалистично.

— Вот тут беседа пойдёт веселей, — удовлетворённо повернулся ко мне Абашев. — А то времени у нас мало. Господине князь вот–вот проснётся. Да и заклинание много времени не занимает. Но я думаю, мы успеем.

— Конечно, успеем кун, — горячо заверил я его. — И совсем не обязательно было сюда спускаться! Я и так бы ответил на все вопросы.

Играть в партизана и гордо молчать, я действительно не собирался. Иллюзий насчёт того, что смогу выдержать пытки, у меня не было. Местные палачи в этом явно толк знают. Да и ради чего молчать? Просто из принципа, что ли? Мол, раз вы так, то и фик вам. Я же не разведчик, посланный в тыл врага. Так что ту же версию, что и отцу Яхиму, я готов выдать хоть сейчас. Разумеется, не упоминая самого отца–радетеля. Вот только есть у меня опаска, что одного моего желания отвечать на вопросы может не хватить. Что–то из моей прошлой памяти говорит, что был у наших предков премилый обычай на допросах всех пытать. Даже тех, кто сразу свою вину признавал, и каяться начинал. Мол, с пыткой вся правда быстрей выйдет. И каждый вопрос сопровождался каким–нибудь истязанием. Одна надежда, что я им целым нужен и до крайности всё же не дойдёт. Что пугают просто, чтобы сговорчивей был.

— Оно, конечно, так, — кивнул, соглашаясь, маг и подтверждая мои худшие опасения, продолжил: — Только здесь оно как то вернее будет, — и повёл бровями в сторону палача. — Трофим.

Тот понятливо кивнув, мотнул головой гариллообразным подручникам и двинулся в мою сторону. Сопротивления практически не было. Нет. Отчаянно рванувшись к двери, я даже умудрился заехать одному из мужиков по роже, но по–моему только себе больнее сделал. Во всяком случае, мой удар на него никакого видимого впечатления не произвёл и буквально через минуту, я голый по пояс стоял с распятыми руками и ногами посреди пыточной. Попытки вырваться ожидаемо никакого результата не дали. Только запястья об кандалы расцарапал.

— У меня всего несколько вопросов, собственно, — встал передо мной маг, внимательно вглядываясь мне в лицо — И от того насколько правдиво ты на них ответишь, зависит насколько целым ты отсюда выйдешь. И выйдешь ли вообще.

С боку между тем подошёл палач и, поигрывая плетью с тремя хлыстами, зашёл мне за спину.

— Только полегче пока, Трофим, — предупредил его кун. — Он вскоре на своих ногах отсюда уйти должен будет.

— Что же ты… — начал, было, я, но за спиной что–то противно свистнуло, и резкая боль заставила меня вскрикнуть.

— Это так. Для начала разговору, — спокойно пояснил мне маг.

— Я вижу, ты умеешь беседы вести! — скрипнув зубами, прохрипел я.

Чистая, ничем не замутнённая ненависть заполонила меня полностью. Погоди! Жизнь она по–всякому оборачивается! Будет возможность, непременно отомщу. Главное отсюда выбраться!

— Дерзишь? Это хорошо! — одобрил Абашев и новый удар заставил меня закусить губу.

Всё же щадит меня пока Трофим. Захотел бы — дух мигом выбыл бы. И пока щадит — шанс выбраться отсюда есть. Берегут! Значит, собираются отпустить. Вот когда всерьёз калечить начнут, тогда всё, тут я и останусь.

— Что нужно отцу Никонту, в проклятом городе? — перешёл между тем к делу маг.

Я напрягся было, ожидая сопровождающий вопрос удар, но его не воспоследовало. Точно берегут, сволочи! А ведь он тоже подумывает в город податься! Какой же великий приз на кону, что весь местный террариум зашевелился?! Ну, так пусть и этот идёт! Шансов, против вершителей, у него немного будет. Глядишь и сгинет. А если очень повезёт, так я их на него ещё и натравлю!

— Кристалл там великий, — начал забрасывать наживку я. — Я его во дворце проклятого мага нашёл, да только сам забрать не смог. Заклятье на нём охранное. Взять кристалл в руки можно, а выйти с ним из дворца, нет.

— Врёшь! — резко прервал меня Абашев. — Я о такой магии сроду не слыхивал!

На этот раз удар последовавший за словами мага, был настолько силён, что заставил меня закричать. С ненавистью покосившись на мага, я слизнул потёкшую из губы кровь.

— Правду говори! — потребовал между тем мой истязатель.