– Ма, я так рад, что мы здесь!

– В Сент-Элуа?

– Ну, конечно, в Сент-Элуа! Мне так нравится это место.

Он оглянулся на деда, потом посмотрел на меня уже серьезнее.

– Ты такая грустная. Что случилось?

– Господин герцог снова объявлен вне закона, – произнесла я, гладя волосы сына.

– Господин герцог? Ну и что же? Разве ты можешь об этом грустить?

– Почему же нет, Жанно?

Закусив губу, он упрямо сверкнул глазами.

– Он же причинил тебе зло, ма. Я больше не люблю его так, как раньше.

Я прижала голову Жана к груди, ласково перебрала волосы. Потом, коснувшись губами его лба, прошептала:

– Ты не должен так говорить. Ты не имеешь права.

– Почему?

– Потому что тебе, малыш, он спас жизнь. Ты не можешь забыть об этом, и я не могу. Это долг чести.

– Все равно, все равно, я могу помнить об этом, но любить герцога меня никто не заставит!

Он был упрям и вспыльчив – более вспыльчив, чем дед. Со временем у него будет прямо-таки крутой нрав. С ним будет нелегко ужиться. Хорошо еще, что мы оба – отец и я – пока сохраняем на Жана кое-какое влияние.

– Ну а разве для прощения у тебя в душе нет места? – спросила я шутливо.

– Ах, ма! – вскричал он с досадой, освобождаясь из моих объятий. – Я мужчина, и мне совсем не подходит то, что ты говоришь!

Мы с отцом остались одни, глядя вслед Жану. Потом я нерешительно произнесла:

– Вам не кажется…

– Что?

– Что будет слишком жестоко давить на Александра сейчас, когда он объявлен вне закона?

Отец напряженным голосом произнес:

– Не вижу связи между общественным и личным.

– Да, но… я все-таки прошу вас вести себя не слишком круто.

– Не воображайте своего супруга эдаким несчастным человеком, которого преследуют со всех сторон. Он вполне способен любому дать сдачи. А за то, что он совершил с вами, он должен ответить хотя бы самым малым, и это мое непреложное убеждение.

Не отвечая, я задумчиво смотрела на отца. Конечно же, он был прав. Только разговаривая с Александром твердо, можно чего-то добиться. Ни в коем случае нельзя становиться в позу просителя – я по опыту знала, что, действуя таким образом, ничего не добьешься. А я хотела во что бы то ни стало вернуть себе дочек.

Я со вздохом сказала:

– Так и быть. Поступайте так, как вам кажется необходимым.

Мы прожили в Сент-Элуа еще несколько дней, в продолжение которых крестьяне непрерывным потоком шли в замок, чтобы засвидетельствовать свое почтение старому сеньору. Жан на эти несколько дней предпочел лишиться того военного лоска, который приобрел, пока был под присмотром деда; в полотняных штанах и парусиновой рубашке, босой, со спутанными волосами, он надолго пропадал среди местных лесов – уходил на рассвете, а возвращался вечером со связкой наловленных раков или пойманным в силки перепелом, голодный как волк. Он хорошо ел, спал как убитый, делал что хотел – словом, жил в свое удовольствие, отдыхал и был очень доволен тем, что мальчишки из окрестных деревень еще помнят его и теперь побаиваются его кулаков.

Друзей среди местных детей он не завел и вообще относился к ним высокомерно, а если и позволял им ходить за ним следом, то только в качестве командира. Он теперь хорошо стрелял, недурно для своего возраста владел шпагой и отлично сидел в седле, словом, мог бы многому научить своих сверстников; но, сколько они ни просили, ни разу никому из них не дал даже подержать свой пистолет – благородное оружие, которого может касаться только он, Жан де ла Тремуйль, сеньор Сент-Элуа. А в целом Жан нетерпеливо ждал, когда можно будет увидеться с Марком – единственным мальчиком, которого считал другом.

Изменились и его отношения с Бертой. Она прибежала, едва услышала об его приезде, но Жан обошелся с ней слегка насмешливо, хотя и вполне галантно. Он не воспринимал ее всерьез. Девочки его пока не интересовали, и ни улыбка Берты, ни ее симпатичное личико не имели над Жаном власти. У него сейчас было слишком много других увлечений. Берта почувствовала это, не смирилась с ролью, которую отводил ей старый знакомый; они поссорились, она даже поцарапала ему щеку в небольшой драке, и на этом дружба закончилась.

Отец говорил, что все де ла Тремуйли могут чувствовать себя по-настоящему хорошо только в Сент-Элуа. В отношении отца и Жана это было верно, но вот я сейчас хотела поскорее отсюда уехать и поскорее уладить дело с близняшками. С тех пор как приехал отец, мне не было покоя в Сент-Элуа. Кто знает, может быть, я была уже не настолько принцессой де ла Тремуйль, как раньше.

Отец, впрочем, не затягивал с отъездом: как только нам пришли деньги из Руана и у принца состоялась в Гравеле встреча с Сен-Режаном, одним из роялистских предводителей, мы выехали и в полночь уже были в Гран-Шэн, где нас радушно встретило семейство де Лораге. Все без разговоров согласились, что такие приятели, как Жан и Марк, должны жить в одной комнате.

От исхода предстоящего визита в Белые Липы зависело очень многое, и я почти не спала в эту ночь.

4

Комкая в руках платок, я расхаживала взад-вперед по комнате, не в силах больше сдерживать волнение. Теплый майский день заканчивался, заходящее солнце затопило жарким светом гостиную, и в этом свете призрачно плавали лепестки тополиного пуха.

Граф, сидевший на диване, лениво отозвался:

– Будет вам, мадам. Сядьте. Ведь у них не дуэль.

Констанс поддержала мужа:

– Действительно, нет причин так волноваться.

– Нет? – переспросила я, останавливаясь. – Но ведь отец уехал еще утром, а сейчас уже вечер. Что они делают там? Мне кажется, эта задержка может предвещать лишь что-то нехорошее.

– Почему?

– Если бы герцог был согласен, беседа не заняла бы столько времени.

– Вы преувеличиваете и во всем видите только плохое. Не будьте суеверны, – сказал Пьер Анж.

Констанс, выглядывая в окно, спросила:

– Знает ли кто-нибудь, куда отправились наши мальчишки?

Я покачала головой, не воспринимая всерьез этой попытки повернуть мои мысли в другое русло. В конце концов, Жан побывал в местах настолько отдаленных, что вряд ли стоит тревожиться за него сейчас, когда он всего-навсего ушел в лес.

Констанс продолжила:

– Удивительно, как хорошо Жан научился говорить по-английски. Было бы славно, если бы и Марк последовал его примеру. Сюзанна, вы…

Стук копыт донесся со двора. Констанс снова выглянула и произнесла:

– Ну вот, вы зря тревожились. Ваш отец вернулся.

Я почти выбежала из гостиной, направляясь к лестнице. Отец, прихрамывая, входил в дом. Я бросилась к нему.