собственной социологии Вагнер оказался беззубым. Застряв возле того же самого качественного скачка, который разрушает всю непреложность физических или биологических законов, как только дело касается поведения человека, он вдруг слепнет, и упорно пытается доказать, что все же биопсихология – это наука, которая сумеет объяснить «культурному человечеству», почему оно так плохо живет. А то и, глядишь, научит, как жить лучше.

При этом, как я уже сказал, концовка его книги неожиданно оказывается посвящена культуре и социологии. Самое ценное в этом его призыве, пожалуй, то, что он помогает осознать, что без изучения истории человека, его психологию не понять.

«Гнет биологических факторов эволюции в жизни современного человечества, даже самой культурной его части, еще очень могуществен; развитие умственных и психических сил человека, в условиях индустриального строя европейских обществ, очень далеко от того, чтобы его можно было признать гарантирующим этические основы эволюции в дальнейшем будущем.

Если мы признаем, что рациональные правила воспитания невозможны без ясного и полного знания человеческой психики; если мы признаем далее, что без правильного воспитания невозможно моральное усовершенствование человека и человечества, и наконец, что ясное и полное знание человеческой психики невозможно без включения в число источников познания данных его психологического прошлого, – то ответ на вопрос о том, нужны ли нам знания факторов психологии нашего отдаленного прошлого, получается сам собою…

Но биопсихология… может дать нам длинный ряд хорошо обоснованных и никакими иными не заменимых истин огромной ценности в решении вопросов психологии человека и социологии» (Там же, с. 435).

Вот из каких основание рождалась наука – социология.

Глава 4

Рождение социологии. Конт

Рождалась социология в первой половине XIX века.

Нельзя начинать рассказ о социологии, обойдя ее создателя, французского политического философа Огюста Конта (1798–1857).

Основным творением Конта были многотомные «Лекции (Курс) позитивной философии» (1830–1842), многие идеи для которых он заимствовал у социалиста-утописта Сен-Симона, у которого долго служил помощником или секретарем. Мне не хочется пересказывать, что такое эта его «позитивная философия» или «положительная наука». Скажу только, что понятие «положительной науки» вовсю использовал уже Ламарк, да и сам Конт заявляет, что «лишь подводит итоги ее развитию». Иными словами, имя изобрел не он, но зато он вложил в него свое содержание.

Чтобы не вдаваться в подробности его науки, воспользуюсь тем, как рассказывают о нем сами французы, – приведу выдержку из «Философского словаря» Дидье Жулиа.

«Позитивизм, по его мнению, представляет собой конечную стадию развития человечества, которое постепенно поднималось от “теологической стадии”, на которой все объясняется в терминах магии, к “стадии метафизической”, где объяснения довольствуется словами (средневековая схоластика: “Почему мак усыпляет? В силу своей усыпительной способности”), и, наконец, к “позитивной стадии”, на которой объяснить – значит “узаконить”. Нам ведом лишь опыт и ничего больше».

Невнятное «узаконить», означает, что человечество дорастает однажды до научного метода, и с тех пор им и развитием человеческого ума правят только законы, которые определяет наука как законы природы. В общем, те же боги, но карманные…

Жизнь Конта не проста. Он сам рассказывает, что первые социологические сочинения издал в 1824–1826 годах. Видимо, работа с Сен-Симоном и эти сочинения дались ему не просто, потому что, издавая его в России в 1925 году, А. Деборин пишет:

«С 1826 года, когда система Конта была в общем сформирована, он стал читать лекции, но вскоре психически заболел» (Деборин, с. 671).

Но уже в 1828 году психически больной Конт возобновил чтение лекций, а с 1830-го начал издавать прославивший его «Курс позитивной философии», ставший символом веры для всей научной интеллигенции, в том числе и в России. Работа эта была настолько антирелигиозна, что вызвала преследования духовенства. Так что Конт вынужден был прекратить чтение лекций, зато занялся социологией, из которой попытался сделать собственную религию.

В 1851–1854 годах он выпускает вторую свою значительную работу – четырехтомник «Система позитивной политики, или трактат о социологии, устанавливающий религию человечества». Жулиа рассказывает об этом:

«Конт – основатель социологии, которую он считал “социальной физикой”, просто применяя методы физики к обществу. Его моральная философия сводится к альтруизму.

В 1844 году он встречает Клотильду де Во, которую любит романтической и платонической любовью. Эта встреча приводит его к мистицизму и, после смерти Клотильды, к религии Человечества».

Последнее предварительное замечание, которое необходимо учесть для понимания Конта, я возьму из того же Деборина. Оно многое пояснит в том, почему социология так странно развивалась в девятнадцатом-двадцатом веках:

«Собственно говоря, основной наукой является физика, ибо астрономия есть небесная физика, физика и химия составляют земную физику, а биология и социология объединяются в понятии органической физики. Социология рассматривается Контом с точки зрения статики и динамики. Специфические общественные явления при такой системе совершенно не отражаются…» (Деборин, с. 672).

Я расскажу о воззрениях Конта на примере первой главы его «Курса положительной философии» и добавлю кое-что из работы, подведшей итоги Курса в 1844 году. Конт назвал ее, как говорится, знаково: «Дух позитивной философии», тем самым, показывая, что в ней содержится самая суть его мировоззрения.

Итак, Конт начинает всю свою положительную философию с изложения ее Основного закона, который заключается в допущении, что вся история человечества представляет из себя «последовательное движение человеческого духа» (Конт, Общие соображения, с. 476).

Это последовательное движение, как вы уже знаете, выражается в смене «теоретических состояний»: метафизическое меняет теологическое, а само отменяется научным. Но мне гораздо важнее показать сейчас две относительно скрытые черты его мировоззрения. Во-первых, он слуга прогресса, то есть того самого убеждения, что он сам представляет вершину человеческого развития, а все, кто были до него, глупей. Именно глупей, потому что второй чертой является картезианство. Конт, по сути, не различает дух и разум.

Очевидно, сам он писал слово esprit, что так и переводится с французского то как дух, то как разум. И переводчик ставит в одном абзаце «человеческий дух», а уже в следующем – человеческий ум. Если вспомнить Декарта, то это неразличение ума и духа, а с ним и души, повело к тому, что душа картезианцев превратилась в простую неделимую сущность, которую Лейбниц довел до состояния монады – то есть полуматематической точки, душевного атома, не обладающего протяженностью, не говоря уж о телесности.

В итоге вся западная философия, говоря о душе, говорит не о том, что видел народ, а о том, что думали о ней философы-рационалисты. И до сих пор в английском ум и дух пишутся одним словом mind, провоцируя страшную путаницу в умах русских переводчиков.

Конт – картезианец,