во тьме фигуру склонившейся над стариком девушки, и что, быть может, он и сейчас глядит на нее, точно дикий зверь, заставило Бесси вздрогнуть — с такой живостью девушка нарисовала себе эту зловещую картину. Наверху тем временем все продолжалась борьба: стучали башмаки, раздавались удары, вскрики, когда удар попадал в цель, — и в краткие мгновения затишья слышно было, как противники жадно хватают ртом воздух. В одно из таких затиший Бесси почувствовала совсем рядом с собой какое-то тихое движение, замиравшее, когда шум схватки наверху затихал, и мгновенно возобновлявшееся, когда драка начиналась снова. Чужак двигался совершенно беззвучно и обошел девушку, не задев, но еле заметное дуновение воздуха выдало его. Бесси поняла, что вор, всего минуту назад находившийся рядом с ней, медленно пробирается к внутренней двери, что вела на лестницу. Решив, что он спешит на подмогу своим товарищам, она с громким криком кинулась вслед за ним. Но как раз в тот миг, как девушка подбежала к двери, из-за которой чуть пробивался слабый свет с верхнего этажа, по ступенькам вниз кто-то слетел и приземлился почти ей под ноги, а темная фигура, метнувшись влево, проскользнула в чулан под лестницей. У Бесси не было времени гадать, зачем грабитель залез туда и собирался ли вообще присоединяться к своим подельникам, что дрались наверху: достаточно знать, что он грабитель, враг. Рванувшись к двери чулана, девушка в мгновение ока заперла ее снаружи и замерла в темном углу, задыхаясь и обмирая со страха. Кто свалился с лестницы? А вдруг это Джон Киркби или ветеринар? Что тогда станет с ними — с дядей, тетей, с ней самой? Но спустя буквально несколько минут страхам этим пришел конец — оба ее защитника спустились вниз, медленно и тяжело ступая по лестнице и волоча за собой последнего грабителя, на вид совершенно ужасного, мрачного — из тех, кому сам черт не брат. Лицо его, изуродованное ударами, превратилось в одно кровавое месиво. Уж если на то пошло, то и Джон с коровьим лекарем тоже были не в лучшем виде. Один из них нес в зубах фонарь, потому что руки были заняты — они тащили пленника.

— Осторожнее, — предупредила Бесси из своего уголка. — Тот, второй, валяется прямо у вас под ногами: уж и не знаю, жив или мертв, — а дядя лежит на полу сзади.

Джон и ветеринар остановились перевести дух на лестнице, и лежавший внизу грабитель тем временем слабо пошевелился и застонал.

— Бесси, — велел Джон, — беги-ка в конюшню и притащи веревки и упряжь, чтобы связать этих мошенников. А как только мы уберем их из дома, займешься своими стариками. Боюсь, им это куда как необходимо.

Бесси мигом сбегала за веревками, а когда вернулась, в столовой стало уже чуть светлее: кто-то успел раздуть угли в камине.

— Похоже, этот молодчик сломал ногу, — заявил Джон, кивая в сторону второго грабителя, все еще лежавшего на полу. Бесси почти даже пожалела злополучного вора — так безжалостно обращались с ним победители. Хоть он был в полубеспамятстве, связали его так же крепко, как и его свирепого и злобного подельника. Заметив, как бедняга страдает, когда грубые руки вертят его то так, то этак, чтобы было удобнее вязать узлы, Бесси даже принесла с кухни воды и смочила ему губы.

— Страсть как неохота мне оставлять тебя с ним, — сказал Джон, — хотя, сдается мне, нога у него и впрямь сломана, так что коли он даже и придет в себя, не сможет причинить тебе никакого вреда, а вот этого мерзавца мы сейчас уведем. Потом кто-нибудь вернется и, глядишь, мы сумеем найти что-нибудь навроде старой двери или еще чего, чтобы соорудить носилки и уволочь и второго: с ним, кажись, все в порядке, — покосившись на грабителя, грязного, окровавленного, со смертельной ненавистью на лице, добавил Джон.

Когда Бесси украдкой взглянула на пленника, тот перехватил ее взгляд и, увидев нескрываемый страх, дерзко ухмыльнулся. Эта ухмылка удержала слова, готовые уже сорваться с ее губ. Она не смела при нем сказать, что в доме есть еще один разбойник, живой и невредимый. Девушка до смерти боялась, что услышав ее, он выломает дверь и драка начнется с новой силой, поэтому она лишь шепнула Джону в дверях:

— Только не задерживайся: мне страшно оставаться с ним.

— Он ничего тебе не сделает, — заверил ее Джон.

— Да нет же! Я боюсь, как бы он не умер. А еще ведь дядя и тетя. Возвращайся скорее!

— Ладно-ладно, — сказал тот, почти польщенный. — Не вешай нос, мы скоро!

Мужчины вышли, Бесси затворила за ними дверь, но запирать не стала, чтобы не отрезать себе пути к бегству, и отправилась к дяде. Он дышал уже почти нормально, и первый раз вбежала в столовую вместе с Джоном и ветеринаром. При свете камина она разглядела, отчего он потерял сознание: на голове зияла глубокая рана, причем она до сих пор кровоточила. Девушка смочила холодной водой тряпицу и положила старику на голову, а потом, на время оставив его, зажгла свечу и собралась было подняться к тете, как вдруг, проходя мимо связанного и уже не опасного грабителя, услышала, как кто-то тихо зовет ее:

— Бесси, Бесси!..

Голос этот прозвучал так близко, что сперва девушке показалось, будто это несчастный, что лежал на полу, но секунду спустя голос раздался снова, и девушка похолодела от страха.

— Бесси, ради бога, выпусти меня!

Не помня себя, она подкралась к двери чулана и попыталась заговорить, но не смогла вымолвить ни слова: так сильно колотилось ее сердце, — а голос опять прозвучал, над самым ее ухом:

— Бесси! Они скоро вернутся: умоляю, выпусти меня! Ради бога, выпусти!

И пленник принялся в дикой злобе ломиться в дверь.

— Тише, тише! — зашептала Бесси, и полумертвая от ужаса, спросила, хотя уже знала ответ: — Кто ты?

Послышалось грязное ругательство, потом хорошо знакомый голос произнес:

— Бенджамин. Говорю тебе: выпусти меня, и я уйду. Завтра же уеду из Англии и никогда больше не вернусь, и все деньги моего отца достанутся тебе одной.

— Ты что, думаешь, я о деньгах забочусь? — разозлилась Бесси, дрожащими руками отодвигая задвижку. — Да по мне, лучше бы этих самых денег на свете вообще не было: может, ты не докатился бы до этакого злодейства. Ну вот, ты свободен, и посмей только еще раз показаться мне на глаза. Ни за что бы тебя не освободила, когда бы не боялась разбить сердца твоим несчастным родителям, если только ты их и без того не убил.