Далее. Перейдем непосредственно к противнику.

Еще за несколько дней до кризиса наши службы слежения за американским диппредставительством начали фиксировать увеличившуюся активность, которая логично объяснялась прибытием новых лиц из США по известному делу. Однако…

Впоследствии стало очевидным, что все это проводилось с целью создать фоновую картину, за которой скрывалась подготовка к операции. Предполагается, что им загодя и скрытно удалось вывести неких людей из посольской резидентуры на позиции в городе. Вероятно, задействовать местную завербованную, и есть подозрение, что и нелегальную агентуру.

А непосредственно в то утро «наружка» смогла поймать момент, когда один из объектов слежки – первый секретарь посольства США Бертон Гербер (обычное официальное прикрытие для шефа резидентуры ЦРУ) – был подменен загримированным сотрудником посольства.

Сам Гербер сумел скрыться в неизвестном направлении. Стало понятно – что-то затевается.

Анализ, сопоставление графиков ранних перемещений и следований посольских машин, а также пеленгация коротких радиопереговоров неизвестного происхождения, вывели примерный алгоритм, указавший ориентировочный район и предполагаемое место интереса американцев. Это оказался парк Горького или прилегающие к нему кварталы и улицы.

У нас разрабатывались меры на случай возникновения угрозы Терентьеву, которые были приведены в действие – усилив опергруппы, насытив район сотрудниками.

Невзирая на заверения оперативников в автомобиле сопровождения, что они видят объект на пробежке (как потом выяснилось, это был двойник), косвенные, а затем явные факторы указывали на то, что дело становилось более чем серьезным. Все говорило, что ситуация может выйти из-под контроля.

Было решено в том числе перекрыть (под видом ремонтных работ) подходы и подъезды к американскому посольству.

Парковая зона имеет выходы на Первую городскую больницу, а также выезды на Ленинский проспект. Здесь, поскольку уже ощущался некоторый дефицит людей, на всякий случай задействовали милицию, которая примчалась на Ленинский с мигалками.

Полагаю, вся эта наша и милицейская энергичность (особенно товарищей из МВД) спугнула американцев. Или сподвигла на иной сценарий операции, где возможны были риски и моменты силового прорыва. Иначе откуда эта фраза про «уберут свои же».

Но, как бы там ни было, результат нам известен.

Фолкленды… к итогам

И все же воинственная Железная Леди, премьер-министр Тэтчер, сумела «додавить» свой высокопоставленный штаб. Естественно, речь не шла о применении ядерного оружия (упаси боже!). Признаться, уже имея не самый успешный опыт бомбардировок аргентинского плацдарма на Фолклендах с применением стратегических бомбардировщиков «Вулкан», в вышеупомянутом штабе, где в основном преобладали «флотские» контр-, вице- и полные адмиралы, не ждали от новой миссии ничего хорошего.

А командующий ВВС маршал авиации Д. Куртис, акцентируя внимание на усилении аргентинских континентальных сил ПВО советскими ЗРК, и вовсе был категорически против.

Однако к делу подключились американские специалисты, что, очевидно, сыграло какую-то положительную роль.

Предполагалось нанести удар по важным объектам вблизи столицы Аргентины, и, в частности, по военной базе «Мариано-Морено», где размещалось авиакрыло, отвечающее за воздушную оборону Буэнос-Айреса.

Янки предлагали внезапным ударом противорадиолокационными ракетами «Шрайк» с безопасной дистанции уничтожить наземные ПВО – ЗРК «Куб» (все данные по параметрам были получены из Тель-Авива») и уж затем, задействовав систему РЭБ, провести бомбардировку. На случай появления в небе перехватчиков «Мираж» прикрытие обеспечивали F-4 «Фантом FGR.2», сопровождая бомберы тем же этапом.

Учитывая сложность полета и количество дозаправок в воздухе (для пары «стратегов» и звена истребителей необходимо было не менее десяти самолетов-танкеров «Victor»), операция имела скорей политическое и демонстрационное значение – дать понять, что Великобритания располагает средствами для непосредственной угрозы удара по важным объектам на территории Аргентины.

Самолеты с полосы на острове Вознесения начали поднимать после 20:00.

* * *

Расчеты штабных аналитиков, представлявшиеся такими правильными в безопасных кабинетах метрополии, на поверку действительностью оказались полностью несостоятельными.

Проделав сложный и непростой путь, подход к цели ударная группа совершила грамотно, задолго до территориальных вод Аргентины снизившись на малые высоты относительно уровня моря.

На авиабазе «Мариано-Морено» даже не успели поднять «Миражи», перехватчики только бежали по полосе на разбеге, когда оба «Вулкана» на запредельной дистанции к полной неожиданности для англичан были сбиты! Еще один поврежденный «Фантом» сумел дотянуть до Монтевидео, где пилоты сдались уругвайским властям под интернирование.

И только после официального заявления Буэнос-Айреса штаб в Нортвуде узнал, что советские комплексы С-200 прошли мимо сферы внимания английской и американской разведок.

Тщательно проведенные дезинформационные меры принесли свои плоды[150].

* * *

На аргентинщине ликовали!

Однако политическое положение правящей верхушки Хунты, несмотря ни на что, оставляло желать лучшего.

Экономическая обстановка в стране, а теперь и нерешенная проблема спорных островов («маленькой победоносной войны» не случилось) создавали нездоровые предпосылки, могущие привести к краху правительства.

Лидер Галтьери публично выступил перед народом, повинясь… и оправдываясь: «Мы фактически оказались без поддержки стран панамериканского союза… Более того, Вашингтон занял откровенно враждебную позицию… С Альбионом один на один доблестные аргентинская армия и флот непременно справились бы! Но воевать еще и против США…»

Решив оставить стратегические амбиции в угоду удержания хотя бы прежнего статус-кво, Хунта готова была пойти на политическое решение конфликта… Тем не менее по понятным причинам и по инерции продолжая упорствовать на изменении статуса оспариваемых территорий.

– В общем, – не без тайной иронии прокомментировали советские «посольские» товарищи в Буэнос-Айресе, держащие руку на пульсе, – все эти воистину общие британо-аргентинские нужды подталкивают обе враждующие стороны к дипломатической инициативе. Никто не хочет уступать, но и те и другие в той или иной мере готовы идти на уступки. И каждая хочет выглядеть победителем.