Он отстраняется и продолжает путь вниз по ее шее и ключицам, затем, подняв юбку, – с живота по обоим бедрам. У него саднит губы от соли и песка, но ему все равно, ведь она перебирает пальцами его волосы и почти подтаскивает его голову за них туда, куда хочет. Он раздумывает, не поддразнить ли ее за нетерпеливость, но решает лучше не испытывать удачу: бросить его в костер – проще простого. Он поднимает на нее взгляд, восхищаясь игрой прохладного света на изгибах ее тела, и приникает в поцелуе к внутренней поверхности ее бедра. У Маргарет перехватывает дыхание.

– Знаешь, как часто я думал о том, чтобы сделать вот это? – Он с удовольствием отмечает, как все ее лицо заливается румянцем, как она ерзает от каждого слова, которое он произносит, касаясь губами ее кожи. Это невообразимо мило и трогательно. – С тех пор как я увидел ту сцену в твоей книжке, для меня пыткой было смотреть, как ты ее читаешь.

Медовым голосом она отзывается:

– Так почему бы тебе не прекратить разговоры и не избавить нас обоих от этих мучений?

С этим не поспоришь, и он от слов переходит к делу. Когда он находит ритм движений, который ей нравится, у него возникает смутная мысль, что ему следовало бы вести себя скромнее, ведь одного прикосновения ее пальцев к коже его головы и ее вкуса хватило, чтобы вызвать у него прилив усердия и тихие стоны. Но ему кажется, что он никогда не испытывал ничего изощреннее удовольствия слышать, как она со стоном выговаривает его имя, пока он доводит ее до предела.

Перевести дыхание он не успевает: она выворачивается из-под него, опрокидывает его на спину и усаживается на него верхом. Ее грудь тяжело вздымается, а простое ситцевое платье, которое он основательно помял и взбил, сводит с ума, скрывая ее от жадного взгляда.

Видя ее такой, раскрасневшейся, чуть затуманенной и окруженной нимбом лунного сияния, он в самом деле верит в существование божества, и зовут это божество Маргарет Уэлти.

Она склоняется к нему, ее волосы падают с плеч и укрывают их обоих.

– Я хочу тебя.

– Господи, да, – выдыхает он, и в тот момент это все, что он способен произнести. А потом во внезапном приливе ясности он с запинкой добавляет: – Я… только надо… Подожди.

Его сердце от волнения угрожает выскочить из груди, пальцы не слушаются, пока он роется в карманах в поисках резинки. А когда наконец находит, спускает брюки и разрывает фольгу. Маргарет внимательно смотрит, как он раскатывает содержимое пакетика. Никогда в жизни он не чувствовал себя настолько неловко, настолько неуверенно, настолько чересчур.

Ее взгляд теплеет, становится чуть озадаченным, она проводит большим пальцем по его нижней губе.

– Нервничаешь?

– Конечно! Я же хочу, чтобы это получилось…

Маргарет выжидательно смотрит на него. Ему следовало сразу догадаться, что просто так она от него не отстанет. А выудит из него всю правду до последней капли.

– Я хочу, чтобы это получилось идеально, – выговаривает он.

Она награждает его очередной редкой и тайной улыбкой.

– Уже и так.

«Уже и так». Три самых сладких слова, какие он слышал.

Она усаживается на него – медленно, мучительно и так приятно, что он боится никогда не спуститься с этих высот блаженства. В ее глазах – те самые слова, которые ему так отчаянно хочется произнести. Но и это почти признание. Он способен целую вечность учиться любить ее вот так, и все равно хотеть большего. Однако все заканчивается гораздо раньше, чем он надеялся. Притянув ее к себе на грудь, он бормочет ей в ухо «прости».

Она смеется и укладывает голову ему под подбородок.

– Не надо. Пожалуйста.

Вместе они слушают, как волны бьются о берег. Его сбивчивое дыхание постепенно выравнивается, подстраивается к ритму прибоя и упорному шепоту «Маргарет, Маргарет, Маргарет». За считаные минуты она засыпает, и он дает ей поспать, пока небо не наливается рассветным оттенком лаванды.

30

Охота начнется через каких-нибудь три часа.

После возвращения в гостиницу Маргарет и Уэс прокрались в номер, стараясь не шуметь, чтобы приняться за сборы. Она заплела волосы и облачилась в официальный охотничий наряд: белую водолазку, бежевые бриджи, коричневые сапоги для верховой езды. Ее черный жакет висит на спинке стула, который она заняла в столовой гостиницы. Она сидит за столиком, беспокойно ломает печенье, принести ей которое выразила настойчивое желание Аннетт, и ждет, когда спустится Уэс.

За окном сбоку от нее открывается вид на воду – темно-серую, расписанную под мрамор беспокойными белыми гребнями волн. Океан сейчас выглядит совсем не тем, возле которого она лежала сегодня утром и слушала, как ровно бьется под ее ухом сердце Уэса. Даже сейчас ей кажется, будто она все еще видит сон. Она опасается, что приятную боль у нее внутри смоет надвигающийся шторм, а немыслимо яркое счастье отнимут у нее еще до того, как кончится этот день.

В тишине гулко звучат шаги. Уэс, радостно вздрагивает ее сердце.

Но к столику подходит не Уэс, а Ивлин.

– Мама.

Ивлин в твидовом костюме, ее золотистые волосы заплетены в свободную косу, которая изгибается на плече змеей. Теперь, когда ее глаза не затуманены ни отчаянием, ни усталостью, она выглядит более вменяемо, чем когда-либо за долгие годы. Почти такой, какой запомнилась Маргарет со времен, предшествовавших трагедии, которая разрушила их семью.

– Мне надо поговорить с тобой.

– У меня есть всего минута.

– Мне больше и не нужно.

Сердце Маргарет чуть не выскакивает из груди, Ивлин садится напротив нее. Воздух вокруг них сгущается, дышать становится труднее.

– Не надо было тебе уходить, Маргарет. И долго ты собираешься прятаться от меня?

Маргарет упорно смотрит на запонки матери, не доверяя своему голосу.

– Я беспокоилась за тебя. Что хорошего может выйти из побега с ним?

– Он порядочный человек.

– Не лучше остальных. Они приходят и уходят, как только получают то, что хотели. Наверное, я слишком опекала тебя, если ты этого не понимаешь. Твой отец…

«Ты истинная дочь своего отца».

– Я не хочу слышать о моем отце. И не хочу выслушивать то, что ты собираешься сказать про Уэса.

– А почему бы и не прислушаться к голосу разума? Ты же образованная девушка. Хоть мы и переживаем трудные времена, фамилия Уэлти кое-что значит. А этот Уинтерс – он… – Ивлин делает неопределенный жест. – Он шпана. Если он что-то и может предложить тебе, так