Интересно? Да. Пожалуй.

И кресло вдруг толкнуло под колени, и Томас рухнул в него. А оно выдержало.

– Что ты делаешь?

– Проведу экспресс-тест, может, кровь вообще свиная. Случалось и такое. Майкл трижды подавал прошение о переводе. Тошно ему в Тампеске. Только наши не больно-то рады… у шефа магов немного.

А может стать и того меньше. Обрадует ли это? Сомнительно…

– Я с ним… не встречался.

– Встречался. Просто вряд ли запомнил. Майкл умеет казаться незаметным, когда ему надо… все мы умеем. Приходится. Люди слишком любопытны, вот и учишься делать так, чтобы на тебя не обращали внимания. Полезное, к слову, умение, – Джонни глянул искоса. А ведь он старше, чем кажется. И сколько ему на самом деле? Кто-то говорил, что маги и две сотни протянуть способны, но в эти байки Томас не верил. А вот теперь вдруг подумалось, что и вправду способны. И Джонни будет немногим его моложе.

– А тут дело громкое, вот Майкл понадеялся, что заметят.

Заметят.

И опишут, судя по тому, что колечко на пальце мертвой руки поблескивает. Пойдет под своим номером… мысли поганые… колечко блестит и переливается.

На другом пальце. Деревянном. Он сделан аккуратно и мало отличается от живого.

– Смотри, – голос мистера Эшби доносится будто издалека. – Видишь? Это суставы. Они придают нашему телу подвижность.

Рука стоит на блюде. Пальцы опущены, но стоит прикоснуться, и они разгибаются.

И сгибаются.

– Здесь суставы мелкие, поэтому приходится работать вот так, – мистер Эшби берет руку в руки. – Видишь? Это крепление. Соединение будет анатомически точным, однако вынужден признать, что мне далеко до настоящего Создателя.

Он крепит ладонь к руке куклы, которая прячется в углу комнаты.

– Ее заказала Академия искусств, – мистер Эшби поднимает ей голову. – Им понравилась предыдущая моя работа.

У куклы нет лица.

Просто шар. Или не шар? Томас не знает, как называется эта фигура. Определенно, она – голова. Выпуклый череп. Затылок с ямочкой. А вместо лица – гладкая поверхность.

– Для нее сделают маски, – поясняет мистер Эшби. Он доволен. – Это проще, чем нанимать натурщиков.

Томас кивает. Он, тот, в прошлом, понятия не имеет, кто такие натурщики. И кукла выглядит одновременно завораживающей и жуткой. А мистер Эшби – непонятным.

Разве нормальный мужик будет делать кукол?

– Завтра ее отправят, – он усаживает куклу в кресло и сгибает ноги, а затем и руки. И если натянуть одежду, то она и вправду живой покажется. – Сегодня еще нужно кое-что доработать. А ты иди, Томас, иди… и розу можешь взять. В другой раз просто попроси, и тебе срежут целый букет.

Томас кивает.

И пятится. И почти вываливается из дома, чтобы нелепо взмахнуть руками в попытке удержать равновесие. Взмахнуть и очнуться.

Он все-таки отключился? В кресле?

– Поганый сон? – заботливо осведомился Джонни. Вооружившись ножницами с тонкими острыми лезвиями, он осторожно разрезал швы на коже.

– Поганый. Нет. Не знаю, – Томас потер голову. Та болела. Заунывно. Тяжело.

И да, как будто ударили его тем самым мячом, в котором внутри песок.

– Память возвращается… кровь, кстати, человеческая.

– Майкла?

– Понятия не имею. Возможно. Был бы образец, я бы сравнил. Но есть еще кое-что… интересная компонента. Правда, я не уверен, что это не ошибка, все-таки приборы порой… сбоят. Надо в нормальную лабораторию отправить.

Раздражение было горьким.

Надо? Пусть отправляет. И не мается. А то одни слова… Спокойно.

– Драконья кровь. Отличный, к слову, консервант. Ты знаешь, что она сама по себе не портится? Что может храниться месяцами, а то и годами? Только со временем каменеет, но так даже удобнее. Свойств-то своих не утрачивает. Говорят, в гробнице Тутанхамона нашли кувшины с окаменевшей драконьей кровью…

Если память возвращается, то выходит, Томас и вправду побывал в том маленьком домике? И увидел там деревянную куклу, сделанную мистером Эшби для Академии искусств? Надо будет подать запрос. Интересное, однако, хобби… интересное, но не более того.

Деревянная кукла – это еще не повод блокировать память.

– Откуда могла взяться?..

– Я думаю, он не был уверен, что мы найдем посылку сразу. Если бы к утру, то собственная кровь Майкла загустела бы, потемнела и вообще… с драконьей же она дня три сохранила бы нынешний вид.

И что это значит? Помимо того, что Чучельник – мать его, гребаный эстет?

– Ее ведь не так просто достать, – добавил Джонни тихо. – Ее даже магам не так просто достать.

Магам – это да. А егерям?

И все-таки что не так было с проклятым тем домом? Он ведь сгорел. А с Бертом случилось несчастье, о котором Томас ничего не помнит.

Разговор до того дня помнит. Дерево. И ветку. И как завидовал брату.

А похороны? И их тоже, хотя он, кажется, болел. Но чем? И неужели так серьезно, чтобы не запомнить похороны? В памяти осталось лишь местное кладбище, над которым вместо ворон кружат стервятники. И шелест песка.

– Плохо? – Джонни стянул кожу с руки и пошевелил пальцами. И движение это вызвало приступ дурноты, с которым Томас все-таки справился. – Не думай. Чем больше ковыряешь память, тем оно хуже. Оно придет. Нужно лишь время.

Вот только было ли у них это время?

У них и у Майкла.

Утром федералов стало больше.

Они облепили дом назойливыми муравьями, но Ник смотрел на эту суету снисходительно. Ожоги его побледнели, пузыри прошли и выглядел он, честно говоря, куда лучше, чем я. Он сидел на террасе с чашечкой кофе, который принесли нам, но не федералам – гостеприимство Эшби так далеко не распространялось, – и наблюдал за тем, как его двор тщательно и методично обыскивали.

– Как там твой приятель? – поинтересовался Ник.

Я пригубила кофе.

Стоило бы уйти отсюда и из дома, благо разрешили вернуться в собственный, верно посчитав, что раз уж я настолько ненормальна, что стремлюсь туда, то этим стоит воспользоваться.

Вернуться хотелось. Более того, тянуло туда с неудержимой силой. В подвал.

Как получилось так, что никто не обнаружил?

Или нашли, но оставили? Почему? Ждут, когда я вернусь проверить, на месте ли дурь? Или…

– Который?

– А у тебя их много?

– Да нет, – я зажевала кофейную горечь круассаном. – Ты вот. Еще Гевин. Но у него малышня выходит, будет при гнездах. Оллгрим. Мы с ним иногда рыбалку обсуждаем. Что? Если ты рыбалку не любишь, то не значит, что другие тоже…

– А Томас?

– Томас? – Круассан безбожно крошился, словно бы намекая, что столь изысканную выпечку нужно держать крайне аккуратно, двумя пальчиками. И откушивать с должной долей трепета.

Трепета во мне не