Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Потому что полезла куда не просят.
– А надо было ждать, пока ты мордой в угли ткнешься? – хмыкнула она. И волосы потрогала, поморщилась. – Проклятье. Поплавило. Теперь трескаться начнут. Подрезать придется.
– Я тебе бальзам подарю хороший.
– Подари, – Уна дернула себя за косу, будто проверяя, крепко ли та держится. – И шампунь тоже, а то закончился.
– И шампунь, – Ник улыбнулся.
Искренне.
Она была близка ему, ближе всех, включая, кажется, и супругу. И в этом ли дело? В том, что подобная близость заставляла Чучельника… ревновать?
Включиться в игру? Не потому ли он и выбрал Уну?
Хотя… руки-то принесли не ей. Она о руках понятия не имеет. И Милдред не станет говорить.
– Почему егеря носят косы? – это безопасный вопрос.
От Милдред ждут других, и время их придет. Позже. Сейчас нужно, чтобы в ней перестали видеть врага. Пусть лучше считают недалекой. Глуповатой. И чересчур любопытной.
– Чем длиннее коса, тем лучше егерь, – ответила Уна так, будто это все объясняло.
А вот Эшби сказал:
– Так повелось. Издревле. Раньше к драконам ходили женщины айоха. Иногда и мужчины, но женщины все же чаще. И они защищали волосы, обмазывая их глиной.
– Не хватало мне еще…
– Это было давно, когда драконы были куда более дикими. И люди тоже. Так вот, потом появилось поверье, что волосы – это связь с тонким миром, чем их больше, тем она крепче.
– А еще они горят на раз, – проворчала Уна, вытягиваясь в кресле.
Бюстгальтер она не носила, и серая майка, прилипшая к телу, обрисовывала это тело, пожалуй, слишком уж подробно.
– Руки под курткой спрятать можно, а с волосами так не выйдет. Вот и пошло. Если сберег свою косу, то и голову сбережет. И другого кого. Чем длиннее и толще, тем оно лучше. Ясно?
– Вполне. Спасибо. Как я поняла, вы очень хороший егерь?
Уна дернула плечом:
– Нормальный.
– Что вообще входит в обязанности егерей?
– А про пожар вы спрашивать не станете? – Уна сгорбилась и руки подобрала, смотрела исподлобья, явно ожидая подвоха.
– А вы расскажете что-то новое? – в свою очередь, спросила Милдред. И улыбнулась. Мило.
– Нет.
– Тогда какой смысл? Завтра разберем. Посмотрим. Предполагаю, что имел место поджог, но вот почему подожгли это место, сказать сложно. Желали ли досадить вам, мистер Эшби…
– Ник.
А вот это предложение Уне категорически не понравилось. Она не привыкла скрывать эмоции и губы поджала. И складка меж бровями стала глубже.
Имя – это близость. Уна не хочет, чтобы он становился ближе к Милдред?
– И кажется, я знаю почему. Или догадываюсь. – Ник указал на кучу тряпья: – Уна, достанешь?
На миг Милдред решила, что девочка откажется. Но нет, мотнула головой и встала, присела у тряпья. Поморщилась.
– Эту вещь Уна нашла днем. Когда показывала дом. Она хотела отдать, но потом случилось это несчастье с… вашим человеком. Вот и забыла.
Цепочка.
Слегка закопченная цепочка с синим камнем.
– Когда-то я подарил ее одной девушке, к которой испытывал симпатию. Девушка уехала. Я так решил, но теперь у меня возникли… определенные сомнения, – Ник говорил спокойно и выражение лица контролировал.
И позу.
Слишком уж контролировал. Людям несвойственно замирать, они, даже сидя, пребывают в постоянном движении.
– Позволите? – Милдред протянула руку, и цепочка скользнула на ладонь горячей металлической змеей.
– Я сам искупал ее в крови дракона. Это придает металлу дополнительную прочность. Камень – сапфир. Не самый крупный, но вполне приличный. И да, я осознаю, что случайным знакомым подобных подарков не делают.
Спину выпрямил. И смотрит мимо Милдред, но взгляд прямой, решительный.
Верить? Или нет?
Тот, кто пришел ночью в мотель, рисковал. И знал о риске. Напротив… ощущение, что ему нравилось.
Тогда, пятнадцать лет назад, Чучельник держался в тени. Он выставлял свои творения, но и только… Сейчас он дразнил.
Спешил доказать, что он умнее. Ловчее.
– В мастерской кто-то бывал, – мрачно произнесла Уна. – В смысле работал.
– Ее построил мой отец после того, как сгорела старая. Та стояла в саду, ее еще мой прадед сделал, чтобы не раздражать прабабку. Не тот, который Гордон Эшби, другой. Он был рыбаком и сам обрабатывал трофеи. А это всегда вонь и грязь. В общем, его супруга не была в восторге, вот он и поставил мастерскую в стороне. Не совсем даже мастерскую. Я помню, это был небольшой дом, две комнаты всего. Одна просторная, светлая – для работы. Во второй можно было передохнуть, даже спать. Одно время там жил сторож. Или садовник? Точно не вспомню, надо поднять бумаги.
Ник протянул руку, и Уна ее приняла.
Извинение? Обещание?
– В любом случае дом был старым. Самое забавное, что отец его привел в порядок, чтобы не досаждать моей матушке. Та очень не любила, когда он работал… почему-то ей казалось, что руками работают только простолюдины. А отец был отличным скульптором.
– Скульптором?
– Не совсем, – Ник держал руку подруги очень осторожно. – И скульптором. И резчиком. И кем только не был. Он начинал с простого, сделал скамьи на кухне, той, которая для прислуги, и ему понравилось. С этих скамей и начался конфликт. Матушка занималась благотворительностью, но при этом полагала, что стоит выше всех тех людей, которым она стремилась помочь. И требовала, чтобы отец соответствовал положению. – Ник Эшби криво усмехнулся. – Я плохо помню. Я был маленьким. Поэтому знаю большей частью из рассказов. И дневников.
– Ваша матушка вела дневник?
Этот вопрос заставляет поморщиться, будто он неприличен.
– Не только она, – Ник Эшби отвечает после секундной задержки. – Насколько я знаю, почти все Эшби вели дневники… женщины. Не могу сказать почему. Может, мода такая?
– А мужчины?
– Только прапрадед. И это семейная реликвия, которая к сегодняшним делам отношения не имеет.
А ведь сказано без особой уверенности. И эмоции просто зашкаливают. Ник Эшби словно бурю в себе запер, и та мечется, пробует на прочность ледяной панцирь.
Милдред слышит эту бурю. И помогла бы ей.
– Так, значит, ваша матушка выгнала… скажем так, вашего отца?
– Скажем так, – Ник улыбнулся, повторив эти слова. И успокоился. Что бы там ни было, дела недавние задевали его куда меньше, чем то, что происходило пару сотен лет назад.
– Он отправил садовника к прислуге, благо дом огромный и раньше здесь держали немалый штат. Сейчас большую часть работы взяли на себя артефакты, да и Зои не нравилось, когда в доме много чужих людей. Она говорила, что справится сама…
И вновь
