– Теперь понятно, почему батюшка называл вас своей дикой кошечкой! – издевательски произнес Уинстон. – Это очень возбуждает!

Я подалась вперед, чтобы ударить его по щеке. Он перехватил мою руку, сжал запястье, и тогда я плюнула ему в лицо. Он сразу перестал улыбаться. Отпустил меня, вынул из кармана платок, вытер лицо и при этом неотрывно смотрел на меня.

– Ничего, я подожду. У меня хватит терпения, – сказал Уинстон, повернулся и вышел из комнаты.

Я подождала несколько минут, потом попыталась успокоиться. Мое тело понемногу стало расслабляться. Во рту я до сих пор ощущала вкус крови. Я провела рукой по губам, словно желая стереть последний след нападения. Внутри меня поднималась волна злобы и ненависти. И вдруг гнев заполнил собой каждую частичку моего тела и души. С диким криком я схватила коробку с шахматами и швырнула ее в только что закрывшуюся дверь. Фигуры разлетелись по комнате. Рыдая, я упала на кровать. «Шах и мат, Кейтлин! Шах и мат…»

Так я и жила в постоянном ожидании дня или ночи, когда в поместье явится Лиам. Ночи не приносили мне отдыха, и я не прикасалась к еде, которую Руперту приходилось нести обратно в кухню нетронутой. После четвертой бессонной ночи мои нервы сдали. Руперт снова принес мне поднос с завтраком и поставил его на круглый столик.

– Унесите обратно! – крикнула я ему.

Я ходила взад и вперед по комнате мимо окна, нервно теребя прядь растрепанных волос.

– Лорд Даннинг приказал мне…

– Мне плевать на приказы лорда Даннинга! Чтоб ему провалиться! – выкрикнула я и швырнула поднос вместе с содержимым через всю комнату.

Он поднял на меня обескураженный взгляд.

– Думаю, вам очень приятно видеть, как со мной обращается ваш хозяин. Правда, Руперт? – ядовито поинтересовалась я.

Ответа я так и не дождалась. Руперт начал собирать с пола осколки фарфора. Я нервно засмеялась.

– На вас противно смотреть! Вы – никакой не Руперт Вероломный, вы – лизоблюд! В вашем сердце не осталось ни грамма доброты! – горько проговорила я.

– А вы – никчемная шлюшка, мисс Кейтлин! – возразил он, багровея от гнева и глядя на меня со всем доступным ему презрением. – И мне непонятно, почему лорд Даннинг так с вами носится! Я бы давно отдал вас властям и…

Я уже была готова пнуть ногой поднос, за которым Руперт как раз потянулся, чтобы его поднять, когда на пороге появился Уинстон.

– Что здесь за шум? – спросил он сурово.

– Мисс Кейтлин сегодня в плохом настроении, сэр, – ответил ему Руперт.

Уинстон посмотрел на разбросанные по полу осколки и кусочки пищи, сделал слуге знак удалиться и запер за ним дверь. Прислонившись к ней спиной, он скрестил руки на груди и посмотрел на меня из-под полуопущенных век.

Я снова заходила между окном и кроватью, время от времени с беспокойством поглядывая на своего тюремщика.

– Вы – настоящая фурия, дорогая!

– Прекратите называть меня «дорогая»! – потребовала я, подражая его манере растягивать слова и холодному чопорному тону.

– Вы правы – «дикарка» подойдет вам гораздо лучше!

Я сердито посмотрела на него и… вздрогнула, потому что заметила свое отражение в зеркале. То была не я, а какая-то исхудавшая незнакомка с тусклыми растрепанными волосами и в помятой ночной рубашке, белизна которой подчеркивала серый замогильный цвет лица.

– Смотрите, что вы со мной сделали! – выдохнула я, поворачиваясь к Уинстону.

Он осмотрел меня с головы до ног и улыбнулся. Судя по всему, увиденное пришлось ему по нраву.

– Вы выглядите чуточку утомленной, но когда все это забудется, вы отдохнете и прелесть ваша быстро вернется к вам.

Должно быть, он услышал отголоски нашей с Рупертом перепалки, когда одевался в своей спальне, – ворот рубашки был расстегнут, одна пола торчала из-за пояса панталон. Он снова окинул меня дерзким взглядом и шагнул вперед.

Я инстинктивно отступила на шаг и оказалась в луче яркого света, проникавшего в комнату через окно. Уинстон уставился на меня, и на губах его заиграла блаженная улыбка. При таком освещении рубашка почти не скрывала моих форм. Я подбежала к кровати, запрыгнула на нее и прикрылась простыней.

– Вы еще прекраснее, чем я представлял вас в моих самых безумных мечтах!

Он встал у кровати, прислонился к резному столбику из красного дерева и поставил колено на матрас.

– Не приближайтесь! – воскликнула я, еще выше натягивая простыню.

Он снял рубашку. Его грудь, гладкая и влажная, поднималась и опускалась от учащенного дыхания. Не помня себя от страха, я попятилась к изголовью кровати.

– Полагаю, я ждал достаточно!

Мгновение – и он уже стоял на четвереньках на постели. Я попыталась спрыгнуть, однако он успел схватить меня за щиколотку и дернуть к себе. Я уже наполовину свесилась с кровати, но, как ни цеплялась за простыню, удержать равновесие не получилось, и я рухнула вниз, ударившись головой об пол.

Уинстон воспользовался моей оплошностью и прижал меня спиной к кровати, просунул руки мне под рубашку и стал меня гладить. Мне удалось наконец вернуться на матрас, и я попыталась дотянуться до него, чтобы ударить. Он схватил меня за талию и перевернул, словно блин на сковороде.

– Кейтлин, угомонитесь, я не хочу сделать вам больно!

Он сел мне на бедра, лишив меня тем самым последней надежды сбежать.

– Прошу вас, Уинстон, не надо! – взмолилась я. – Только не это!

Он дышал шумно, прерывисто. На одно короткое мгновение мне показалось, что он собирается отпустить меня, но то была лишь иллюзия. Его беспощадные руки вцепились в мою рубашку и разорвали ее.

– Мне жаль, но я не могу больше ждать!

Я попыталась было стыдливо прикрыть груди руками, однако он перехватил мои запястья, стиснул их и завел мне за голову. Его прерывистое дыхание обжигало мне лицо, взгляд его голубых глаз погрузился в мои глаза. В душе у меня все перевернулось. В эту минуту я ненавидела Уинстона настолько сильно, что без колебаний убила бы его. И я была сама себе противна… я застонала от боли. Душа моя разрывалась на части. «Лиам, где же ты?» Внезапно мне захотелось, чтобы он был здесь. Я так в нем нуждалась!

Уинстон прижался губами к моему рту и стал лихорадочно исследовать его своим языком.

– Вы сводите меня с ума! – простонал он, проводя языком по моей шее.

Я извивалась под ним, как уж на сковородке.

– Уинстон, нет! Прошу, не надо! – напрасно взывала к нему я.

Он взял в рот мой сосок и яростно его укусил. Я стала отбиваться как умалишенная, черпая силы в отчаянном страхе, который порождала во мне перспектива снова пережить изнасилование. К своему несчастью, я была намного слабее Уинстона и мое сопротивление лишь возбуждало и раззадоривало его. На короткий миг он отпустил мою руку, чтобы раздвинуть мне колени. Этот жест разъярил меня еще больше. «Нет! Я не могу предать Лиама!» Уцепившись за эту мысль, я собрала последние силы, чтобы защитить себя.